– О, небожительница, – заговорил тот, растерянно почесывая между бровей. – Может, лучше подождем немножко, потренируешься, а? Успокоишься…
Маша закрыла лицо руками.
Стало тихо.
– Сестра, иди сюда, что ли, – раздался хриплый басок. – Иди, иди, не бойся, – повторил юнга, приподнимаясь на локте. – Мне тоже глюкозу эту нужно.
Машенька подхватила с тумбочки майора эмалированный подносик и перешла к койке юнги.
– Ты не плачь, – говорил он. – Все поначалу попинаются. И я тоже попинался. Это не страшно. Давай, давай коли, – совал он ей руку.
– А ты-то не боишься? – Машенька всхлипывала и кончиком языка подбирала слезы.
– Да чего бояться? Действуй. – Вася откинулся на подушку. Движение получилось резким и вызвало боль в ногах – он покривился. Маша сменила иглу на шприце и наложила жгут на руку юнги. Тот лежал, уставившись в потолок.
– Скажешь, если больно будет, ладно?
– Скажу, скажу. Ничего, – ответил юнга. – Коли.
Маша снова глубоко вздохнула, нахмурила брови и ввела иглу в вену.
– Только скажи, если больно. Только скажи, если больно, – повторяла она.
– Ничего, ничего. Все попинаются. Давай.
И опять что-то не получилось у сестры.
– Что же вы, что же вы молчите! – ужаснулась она. – Ведь вам больно очень. Я вам… Я вам в мышцу впрыскиваю. Вон как вспухло.
– Да, больно, – согласился юнга и медленно перевел дыхание. – Делай в другую руку. Делай, я говорю! – грубо крикнул он, видя, что Маша опять готова расплакаться.
– Милый ты мой, – сказала Маша и во второй раз наложила жгут. Теперь ее движения стали решительнее и быстрее. Ловким, привычным жестом она встряхнула и разбила ампулы, набрала шприц, точно и без колебаний ввела иглу в вену.
– Во, видишь, как здорово! – восхищенно произнес юнга. – Я и не почувствовал ничего.
– Давайте, сестричка, меня, – виновато покачивая головой, сказал подводник и стал закатывать рукав.
– Нет, ты лежи, подводная душа, – майор в возбуждении спустил ноги на пол. – Слушай, сестра! Не сердись, иди коли и не сердись на меня, балду, пожалуйста.
– Это вы на меня не сердитесь и ноги поднимите. Нельзя вам так. Дует по полу, – тихо сказала Маша.
Мне почему-то не спится на рассвете. В палате еще темно, но снег и изморозь на стеклах окон начинают синеть. Это, скользя под низкими тучами, опережая солнце, обогнули планету первые отблески нового дня. Электрический свет, полоска которого падает из дверей в темноту палаты, даже от этих слабых отблесков дня кажется каким-то мертвым. Желтая полоса тянется через весь потолок и кончается на беленом стенном бордюре.