– Каковы, а? – подмигивает Дельвигу Пушкин.
Дельвиг надевает было по привычке очки, но тотчас же их снимает.
– Лучше без очков!.. Куда бы их сунуть, чтобы не разбили?
Он ищет места для очков и кладет их на подоконник. Первая девица подходит вальковато к столу:
– Ну, здравствуйте, будем знакомы!
Она подает руку Пушкину, потом Дельвигу и не может не вскрикнуть о Дельвиге:
– Ах, белый какой да толстый, похожий на немца! Очень мне такие нравятся!
Стремится, обняв Дельвига, усесться к нему на колени, но он испуганно отодвигает ее на стул рядом.
– Садись-ка вот здесь, красавица, а то у меня колени болят!
– Уж видно какие-то до нас отсидели! – находит что сказать вторая девица. – А мне вот такие кудрявые нравятся! Этот барин как раз посередке по мне! – И она облапливает голову Пушкина.
Она смешит Пушкина и своими ухватками и словечками.
– Ха-ха-ха! Слыхал, Дельвиг? «Как раз посередке по мне»!
– Чорьть-те што, какие зубы белые, как белоглиняные! Мне бы дал, а то у меня спорченые! – не устает восхищать Пушкина вторая девица.
– И «чорьть-те што» хорошо! В какой же это губернии так говорят? Постой, постой, сейчас вспомню!
И Пушкин щелкает пальцами, вспоминая.
– Она кирсановская мещанка родом, – приходит первая ему на помощь.
– Ну вот, я и хотел сказать – Тамбовской губернии! Значит, Баратынского землячка!
– А губы какие красные! – продолжает разглядывать потомка арапа кирсановка.
В тон ей тянет Пушкин:
– А баки какие длинные!.. Ну, хорошо, познакомились! Тебя как звать? Катя?
– Угадал мое имя! – восхищается первая, которая с Дельвигом.
– А я и вовсе Варя, – сообщает вторая.
– Ну хорошо, я прекрасно… Катяваря, Варякатя, Варякатя с Катяварей… Дельвиг!.. А хороши ведь, а? Весьма непосредственны!
– Чтой-то мы ему не по нраву? – спадает с тона первая девица.
– Говорят тебе, ему уж наша сестра коленки все отсидела, – повторяет свое вторая.
Пушкин хохочет.
– Ха-ха-ха! А ведь правда! Коленки у него действительно отсижены, а так он малый ничего, веселый… Он разойдется!.. Дельвиг, угощай свою даму! Что ты устремил на нее созерцательный взор? Ей-богу, она очень мила!
– Сразу видать, что из немцев: по-нашему говорить не может, – пытается задеть Дельвига вторая девица, чем веселит Пушкина.
– Ха-ха-ха! Посмотри ты, какой у них глаз наметанный!
Дельвиг же, вдруг пораженный, упорно глядит на вторую девицу и говорит тихо: