– Бедный Луи…
Но тут она заметила ботинки, торчащие из-под простыни, которой прикрыли тело, и нахмурилась.
– А это что еще такое?
Мегрэ не сразу понял.
– Кто надел на него эти туфли?
– Они были у него на ногах, когда его обнаружили.
– Это невозможно. Луи никогда не носил желтых ботинок, во всяком случае, с двадцати шести лет, с тех пор, как мы поженились. Он знал, что я бы не допустила. Ты видишь, Жанна?
Жанна утвердительно кивнула.
– Тогда не могли бы вы проверить и подтвердить, что на нем – его одежда? Насчет его личности у вас ведь нет сомнений?
– Это точно он. Но туфли чужие. Я сама чищу их каждый день. Уж наверное, я их знаю. Сегодня утром он надел черные, с двойной стелькой; он их носит на работу.
Мегрэ полностью откинул простыню.
– Это его пальто?
– Да.
– А костюм?
– И костюм его, а вот галстук нет. Он ни за что не надел бы такой кричащий галстук. Почти красный!
– Ваш муж вел размеренный образ жизни?
– Самый что ни на есть! Вот сестра может подтвердить. Утром садился в автобус на углу улицы и приезжал на вокзал Жювизи точно к поезду восемь семнадцать. Он всегда ездил вместе с нашим соседом, месье Бодуэном из налогового управления. На Лионском вокзале спускался в метро и выходил на станции «Сен-Мартен».
Сотрудник института подал знак Мегрэ. Комиссар понял и подвел обеих женщин к столу, на который были выложены вещи покойного.
– Полагаю, вам знакомы эти предметы?
Там лежали серебряные часы с цепочкой, носовой платок без инициалов, начатая пачка сигарет «Голуаз», зажигалка, ключ и рядом с бумажником – два кусочка синего картона.
Она сразу же посмотрела на синие бумажки.
– Билеты в кино, – сказала она.
– Зал кинохроники на бульваре Бон-Нувель, – рассмотрев билеты, подтвердил Мегрэ. – Судя по цифрам, они действительны на сегодня.
– Это невозможно. Слышишь, Жанна?
– Мне все это кажется странным, – степенно заметила сестра.
– Взгляните на содержимое бумажника.
Она посмотрела и снова нахмурилась:
– У Луи сегодня утром не было столько денег.
– Вы уверены?
– Да, я ежедневно проверяю, есть ли у него деньги. Он никогда не носит с собой больше одной тысячефранковой купюры и двух или трех стофранковых.
– И он не должен был их тратить?
– До конца месяца еще далеко.
– Значит, после работы, когда он приходил домой, у него всегда оставалась та же сумма?