– Он не любил театр?
– Не знаю. Пожалуй, предпочитал сидеть дома по вечерам.
– Чем он занимался?
– Последние два года – ничем. А раньше владел картонажной фабрикой на улице Сен-Готар. Они выпускали картонные коробки, в основном роскошные, например для изготовителей духов… Но по состоянию здоровья ему пришлось продать свое дело.
– Сколько ему было лет?
– Шестьдесят пять или шестьдесят шесть… Итак, вчера вечером он остался дома один… Потом пришел зять, точно не знаю, в котором часу, и они стали играть в шахматы…
Действительно, на столике стояла шахматная доска, а фигуры были расставлены так, словно партию прервали.
Сент-Юбер говорил вполголоса, и было слышно, как за неплотно закрытыми дверями в других комнатах кто-то ходит.
– Когда мать с дочерью вернулись из театра…
– В котором часу?
– В четверть первого… Так вот, когда они вернулись, то обнаружили Рене Жослена в таком виде, как сейчас.
– Сколько пуль?
– Две… Обе в области сердца…
– Соседи ничего не слышали?
– Соседи по площадке еще не вернулись из отпуска…
– Вам сразу сообщили?
– Нет. Сначала они вызвали своего домашнего врача, доктора Ларю, он живет в двух шагах отсюда, на улице Асса. Это заняло какое-то время, и только в десять минут второго мне позвонили из комиссариата. Я оделся и сразу же поехал сюда… Я смог задать всего несколько вопросов, мадам Жослен не в том состоянии…
– А зять?
– Он пришел незадолго до вас.
– Что он говорит?
– Его с трудом разыскали. В конце концов, нашли в больнице, куда он решил зайти – взглянуть на ребенка, больного, если не ошибаюсь, энцефалитом…
– Где он сейчас?
– Там… – Сент-Юбер указал на одну из дверей, откуда доносился шепот. – Судя по тому, что я сумел узнать, ограбления не было и не обнаружено никаких следов взлома… У Жосленов нет врагов, как они полагают… Это порядочные люди, они вели подобающий образ жизни…
В дверь постучали. Пришел Ламаль, молодой судебный медик. Он пожал руки всем присутствующим, потом поставил на комод свой чемоданчик и открыл его.
– Мне позвонили из прокуратуры, – сказал он. – Сейчас приедет заместитель прокурора.
– Я хотел бы задать несколько вопросов дочери, – прошептал Мегрэ, несколько раз оглядев комнату.
Он понимал ощущения Сент-Юбера. Обстановка здесь была не просто элегантной и комфортабельной, все здесь дышало покоем, налаженной семейной жизнью. В гостиной не было показной роскоши: в этой обстановке приятно существовать. Казалось, каждый предмет здесь имел свое назначение и свою историю.