– Все от Бога, – невозмутимо отвечала Клюева. – Вам Бог дал быть начальником – вы начальник. Мне дал Бог быть уборщицей, я – уборщица. Значит, господь не дал ему разума учиться.
Сама собою беседа уперлась в вопрос о вере.
– А вы не верите, что есть Бог? А почему же я чувствую, что он есть, что он во мне? – говорила она. – Мне было тяжело, и он дал мне утешение, научил терпеть. Я страдаю, но у меня на душе счастье… Почему так много молилась? Я спасала душу. Я грешница. А о Борисе я день и ночь думаю. Я молюсь за него. Бог его не оставит.
Начальник цеха сидел потрясенный. Только теперь он понял, что Клюева в свое время нуждалась не столько в материальной помощи, сколько в участии, в добром слове; понял, что этого слова ей в цехе не сказали.
Теперь к Татьяне стали внимательны, посещали ее, пытались вызвать на откровенность.
Начальник цеха, несмотря на то, что все интернаты были укомплектованы, хлопотал, чтобы старшего сына Клюевой изолировали от матери и поместили в школу-интернат. Но было уже поздно.
Татьяна решила уйти с завода.
Ей долго не выдавали трудовую книжку, уговаривали, просили одуматься. Но она обратилась в обком профсоюза, и расчет пришлось оформить.
Начальник цеха не оставлял забот по устройству старшего сына Клюевой в интернат. В середине сентября с помощью директора завода он добился места. Теперь Бориса предстояло найти. За мальчиком трижды приходили домой, но ни разу его не заставали. Татьяна говорила, что не имеет понятия, где сын.
Сердце матери разрывали противоположные чувства. С одной стороны, она боялась за будущее сына, с другой – опасалась, что его отправят в интернат «служить антихристу».
Когда сын говорил, что заночует у товарища, она не настаивала на том, чтобы он остался дома.
Старик Астрединов, напарник Татьяны по новому месту работы, показался ей вначале человеком, которому можно открыться, не опасаясь насмешек. Много с ним было переговорено в долгие ночи, прежде чем Татьяна призналась, что она верующая и посещает молитвенные собрания.
С этой ночи она пожалела о том, что ушла из цеха. Если бы не близость новой работы от дома, Клюева давно бы ушла на другой объект.
Татьяна уверяла себя, что старик берет верх в спорах потому, что больше начитан в Писании и умеет цепляться за пустячные противоречия в книгах, возможно, кем-нибудь искаженных, и что ему не поколебать того, что вошло в ее душу. Татьяна старалась затоптать в своем сердце угольки сомнений, вызванных греховными речами старика…