Читает Васька пятнадцатилетний разные книжки. Но редкую дочитать придется – братья отнимают. Федор да Вячеслав. Увидят, отнимут, разорвут. Разбойники.
Старшие Ваську гонят. А младший только один Корнут. С нянькой. Но Васька любит няньку больше матери. Вынянчила. А Корнут – кто его знает. Пищит. Маленький еще.
Кончились нянькины слова-приговоры-ругательства. А еще рано. А спать уж не хочется. Угомонив Корнута, нянька за ширму пошла-поехала. С чепцом и со всеми своими глупостями. Нет больше няньки.
И Федор говорит:
– Сволочь.
И юноша Вячеслав отвечает ему:
– Сволочь.
И, поняв брата, старший говорит-шепчет:
– Одевайся.
– Сейчас.
Одевались. Смотрел на них Васька. Смотрел и завистливо, и враждебно.
И смотрела на них, уходящих, кроватка маленького Корнута. Смотрела беленькая. И сетки-стенки ее были закрыты простынями, одеялами. Белым чем-то. И не видно Корнута.
Федор и Вячеслав ушли. Сапоги в руках несут, няньку обманывают.
С лестницы сошли, крадучись. Мимо родительской спальни идут – дух затаили. А там контора. А там сени. Шапки, пальто, калоши. Чуть не бегом с заднего крыльца во двор. Ворота скрипнули. На улице. Переглядываются. Кругом озираются. Здесь еще все свое, домашнее. В переулок быстро. Шагов двести. Река завиднелась. Синяя. Никого.
– Хо-хо-хо!
– Хо-хо-хо!
– А ловко!
– Ловко-то оно ловко. Только теперь поспевать надо. Не дай Бог к панихиде опоздать. А там обед еще этот.
– Верно. Айда к перевозу. Поспеем. Ишь, рань какая. И подлая же эта Тараканиха. В иной день не могла.
– Это она нарочно. По записке видно.
Синяя-синяя Волга весенними водами полнится. Льдинки холодные плывут. Снег на них, как сахар. Поздний ледоход ныне. Затяжной. Навигация запоздала. За Ярославлем только подвижка была. Страшновато.
Вот и перевоз. У самой реки живой домик-ящик из горбушинника сколочен. Старик ветхий, чуть зрячий. Да парень здоровый, внук его, что ли.
– В Заречье нам.
– Рупь.
– Что? Нам всего-то к Женам-Мироносицам. Пятиалтынный.
– Рублик пожалуете – свезем. Хоть и назад за ту же цену. Туда поспеем. Обратно плыть, как раз затрет. До ночи промаешься.
– Чем затрет-то? Смотри: льду нигде нет.
– Сейчас нет. А чуешь, как холодом тянет. Волга-то ныне чуть не на десять верст. Скоро не обернешься.
– Врешь ты.
Однако переглянулись братья. И в глазах тревога. Отошли несколько. Бормочут-шепчутся.