— Больно надо! — вспыхиваю я очами гордо, только голову свою вверх вскидываю. — Какого ляда мне эта старуха костлявая ледяная да любовник её старый и седой? Найду и без него себе любимого по душе! — а у самой всё из головы не идёт образ того юноши прекрасного да жаркого…
— Но, огненные, ретивые, пошли! — бьёт-хлещет своим кнутом с молниями Ярило коней своих диких вороных, так, что вспыхивают она, как три кометы, да несут нас со всей мочи на землю, где Зима навеки поселилась…
Долетаем мы до Берендеева царства, кланяюсь я своему братцу Яриле низко в пояс:
— А дальше я сама, мой братец любезный. Теперь, как я пришла на землю, и ты ярче сиять на небушке и греть будешь.
Ярило на свою колесницу вскочил, да и помчался по небу майскому, весеннему.
Встаю я на землю стылую, утопаю в сугробах ледяных по самый пояс. Только там, где я ступаю, сразу же снега топятся, ручьи журчать весёлые начинают, да трава молодая изумрудная на свет вылезает. Иду я, ступаю по полям, лесам густым, чащам непроходимым, а вокруг меня всё расцветает, зеленеет, порхает и щебечет.
Вот и леса дымкой подёрнулись, вот и зайчики серые по кочкам скачут, подхожу я только к огромной поляне лесной, снегом глубоким укрытой, и вижу, что сидит на ней на троне высоком старец седой и грозный.
Смотрю я на него, и тут вдруг понимаю, что молодец это тот самый из моего сна! Только словно весь постаревший и дряхлый. Один взгляд его ледяным светом светится, да губы сквозь бороду седую влагой рубиновой винной блестят…