— Сколько человек в них
было?
— Я не знаю, — растерялся
Андрей. — Вы же сказали не останавливать. Но точно сзади плотненько
сидели!
— Хорошая работа, седьмой!
Завтра пришли кого-нибудь за наградой!
— Рад стараться!
Впрочем, говорил он уже с
отключившимся собеседником. Ну и ладно. Зато завтра у него в
кармане бонусом будет лежать полумесячный заработок, причем тот, о
котором не узнает жена. Каждый день бы так!
Андрей улыбнулся и, распахнув
дверь, вышел из туалета.
***
Машина, взвизгнув тормозами,
остановилась.
— Дмитрий Николаевич, я ещё раз
настоятельно рекомендую вам переночевать у нас в центре, — произнёс
Пётр Алексеевич. — Тем более что вы отослали своих людей в
деревню.
Мы расположились на заднем
сиденье одного из принадлежащих службе контроля за дикими
кристаллами автомобиля.
— Рад бы, но так давно в городе
не был, к тому же этот гад все равно уже в полицейском
участке.
Я «легкомысленно»
улыбнулся.
— Как пожелаете, — хмуро
произнес Пётр Алексеевич. — Только учтите, что люди, компетентные
заниматься расследованиями такого уровня, приедут только завтра
после обеда. Да и они не панацея.
Да… После того как мы покинули
отдел юстиции Усмани, он уже не в первый раз намекал на то, что я
случайно разворошил змеиное гнездо. И дело тут не только в
прогнившей верхушке одной из важнейших имперских организаций в
городе. А в том, что здесь, на периферии, всё гораздо сложнее для
контроля и проще для разных мутных схем.
И стоящие в тени разного рода
бенефициары тесно переплетены. Впрочем, о многом из этого я
догадался сразу после того, как расшифровал часть записей в
дневнике Пантелеева и ознакомился с другими документами из его
сейфа. И именно поэтому я остался в Усмани. Если уж у нас уже
начался конфликт, то лучше нанести мудакам удар сейчас, когда они
действуют второпях и без подготовки. Да, конечно, есть шанс, что
сволочи затаятся, но я сделал всё, чтобы их
спровоцировать.
Собственно в этом и заключалась
вторая причина хмурого взгляда и не очень дружелюбного в последние
часы отношения ко мне майора.
Да, каюсь, во время дачи
показаний, написания обвинений и передаче улик, я вёл себя как
малолетний дебил.
Громко говорил, всячески
показывал пренебрежение и злорадствовал над «поверженным»
противником. Да ещё и людей, дурак такой, сразу отослал обратно в
деревню.