...где световые камни?..
Действительно, где? Павен лично на позапрошлой неделе подписывал счёт, это сквозь общую пургу дел он как раз отчётливо помнил. Как Нинандра потешно гневалась, потрясая смехотворным своим кулачком, и убедительно искрила стоящими дыбом волосами. Вельскому это доставило душевное удовольствие и насмешило, и он, старательно напустив серьёзную непроницаемость на лицо, подмахнул все три сметы на осветительные камни: в учебный корпус, жилой, и на тренировочный полигон. А потом до конца дня блаженно улыбался, вспоминая её всю такую горячую, растрёпанную, гневную, в призывно натянутом на обнимательном месте платье. Как студиозус на летней практике, ей-богу.
А платье было действительно совсем не учебным... Она его только раз до того надевала. Павен помнил, потому что уже был им приятно впечатлён. Он даже расправил сейчас пошире внушительные свои плечи и втянул и без того крепкий живот надёжного имперского вояки, думая об этом платье Нинандры Лоевской, магистра ментальных конструкций Ратицкой Академии магии, по совместительству заведующей хозяйственной его частью. Ему прислали её в конце прошлого учебного года взамен сбежавшего в частную гимназию в Дюст престарелого маразматика Калеба Ховайского.
Вельский фыркнул и поморщился, вспомнив о нём, в очередной раз уверяясь, что всё, что ни случается, случается к лучшему, и тот инцидент с заменой отличное этому подтверждение.
Он не вполне был уверен, что Нинандра разделяет его убеждённость в удачном повороте судьбы, и даже подозревал, что её сослали сюда за что-то, так же, как и его, Павена. Но пока женщина сильно не жаловалась и терпеливо сносила тяготы преподавательской стези, волноваться было не о чем. А то, что искрила иной раз, так это и для здоровья, и для работы полезно, и для цвета лица опять же.
Они служили вместе ещё в войну. И этот факт оправдывал Нинандру для Павена в чём угодно. А вот куда делись камни, выяснить было не лишним.
Этот листок отправился к тому, что с клопами, и ректор, с опаской отпив из стакана вчерашнего успокоительного взвара, с неожиданным удовольствием залихватски крякнул. Взвар был убойной крепости, на самых надёжных расслабляющих травах. Он вспомнил. Лекари его ещё вечером принесли, да он запамятовал.
Кураторша лекарей халтуру не варила. Павен с надеждой покосился на опустевшую на треть кружку, хмыкнул и, по-прежнему не обнаружив в организме призыва ко сну, с неугасающим интересом углубился в прошения и кляузы.