Бог – любовь и, значит, основа —
И лечение бесконечно.
Ты просыпала соль –
Ты теперь соло, я теперь соло.
Не дождется принца Ассоль,
Не забьется в ворота гол,
Не встанет утром рабочий,
Не дождется танцующий ночи,
И Раскольников, между прочим,
Забудет раскаяться Сонечкой,
Ребенок не получит подарков,
Не дождется любви куртизанка,
Не пропустят в ворота Каффку —
Мир вывернется наизнанку.
Молоко не прольется Аннушкой,
Пушкин доживет до старости,
Посторонний Камю станет радостным,
А лимоны наполнятся сладостью.
Не совершится прыжок,
Побежденный уже не рискнет,
И к любви уже не призовет
Вновь распятый Христос…
Ты просыпала соль —
Пути нет, где мы вдвоем.
Лишь ты причина того,
Что мир поменял лицо.
Если я умру – ты не заметишь,
Я теперь из таких невидимок: невидимее остальных.
А узнаешь – смерть облегчит без того от меня свободную память.
Не будет расходов и понятых.
Если я умру – не будешь плакать.
Кто оплакать мог, уже ушли.
(Да и истинное горе молчаливо:
Смерть слезами мерить не должны).
Если я умру – спокойно выдохнешь:
Значит, больше никогда не позвоню.
"Слава богу! Минус опасенье,
Что тревожить будешь поутру".
Если я умру – все будет также:
На работу ты, домой, в кино. —
Впрочем, ты уже меня похоронила.
Значит, что изменится? Ничто.
Мы убили самое замечательное чувство на свете —
Мы инфантильны и глупы.
Я так хотела Вас избавить от быта,
Добавляя в жизнь красоты…
Придавала нежный лиловый оттенок
Всем Вашим фразам и театра – движениям.
На все пуговицы закрывала распаленное тело,
Страстью слова пытаясь завоевать время.
Я одевалась в модные ткани,
Блестками красила ногти и голос,
Под цитат хоровод и умные мысли
Старалась глубже всех Вам запомниться.
На сакральной петле телефонного провода
Я висела – горела откровеньем ночным,
Сочиняла письма невинной интимности,
Чтобы ближе всех стать Вам отныне.
Как причину жизни Вас обнимала,
В страхе судорожном – вдруг меня оттолкнете —
Пропасть, развалится мир на две части,
Да он к черту перевернется!
Целовала Вам руки, в любви забывшись,
К серебру драгоценной волнующей пряди
Серебро покупала у ювелира. —
Я старалась дарить Вам радость.
К Вашей атласной молочной коже
Я атлас приносила под цветными бантиками.
Мне казалось, Вы очарованы мною,
Последним в Москве романтиком!
Вы мне улыбались, как Джоди Фостер,
Губами к моим губам прикасаясь.