Лизка с Максом по-настоящему «зажгли» танцпол. Отплясывали без
остановки, наверное, целый час – прерывались только, чтобы сделать
пару глотков воды. Паша же быстрые танцы не любил, но когда пустили
«медляк», он всё же меня пригласил. Отказываться я не стала. В
конце концов, может я чересчур закомплексована, и мне просто
показалось, что он на меня как-то по-особому смотрит?
В его объятьях было безмятежно и легко. Движения нежные и
плавные – как будто мы качаемся на поверхности воды. Чем ближе я
его ощущала, тем отчётливее он «гасил» все мои страхи и мысли,
становилось тихо, словно я где-то в глухом лесу в облачную,
безветренную погоду или... на старом кладбище.
Странная ассоциация, конечно, но я никак не могла от неё
отделаться. Полный, нерушимый покой.
– Сколько тебе лет? – склонившись к моему уху, проговорил он
низким голосом. Его рука скользнула вниз по моей талии.
– Семнадцать.
– Семнадцать, – тонкие губы едва заметно поджались. – Совсем
маленькая ещё. Что же я буду с тобой делать?
Я стушевалась и зачем-то начала оправдываться:
– В декабре мне уже будет восемнадцать и...
– И начнётся сессия, – вкрадчиво закончил за меня Паша.
– Послушай, какая разница... Мы же только сегодня
познакомились...
Его лицо смягчилось, он кивнул:
– Да, конечно, малышка. Ты неправильно меня поняла. Я имел в
виду, что как следует отпраздновать твою днюху нам не удастся,
потому что я буду ботанить. Не хотел бы срезаться на финишной
прямой. Но мы что-нибудь придумаем. Не бойся, я тебя не обижу.
Эта фраза подействовала на меня как инъекция успокоительного. Я
расслабилась. Напряжённые руки снова легли ему на плечи. Танец
продолжился.
Позже ночью Паша по указанию Чародеевой пошёл провожать меня до
общежития «чтобы ничего не случилось, а то она любит вляпываться во
всякие неприятности». Для Макса и Лизки вечер ещё только начинался:
на выходе из клуба они, смачно засосавшись, сели в такси и уехали к
кому-то из них домой. Кажется, парни даже не успели попрощаться.
Паша задумчиво проследил взглядом, как жёлтый автомобиль скрывается
из вида за поворотом, потом вздохнул и предложил взять его под руку
– это было очень кстати, потому что за вечер мне жутко натёрло ноги
новыми туфлями.
Мы шли по безлюдной набережной мимо разведённых мостов. На улице
уже сильно похолодало, и Паша накинул мне на плечи свою кожанку,
сам оставшись в одной только тёмно-синей футболке. Поглядывая краем
глаза, я заметила, что воздух вокруг него как-то странно расходится
волнами и пульсирует, как от нагретого предмета. Всё, что попадало
в эту аномальную зону, преломлялось и теряло свой цвет, приобретая
серо-фиолетовые очертания. А воробей, пролетевший мимо, через пару
метров и вовсе замедлился, как-то сник, сел на парапет моста и
больше не двигался.