Первое, что ему стало понятно – он не
в больнице. Потому как нависающая слева бородатая рожа с
выпученными глазами и грязными патлами непонятного тёмного цвета
никак не могла быть врачом. Вот тот, что нависал справа, при
определённой фантазии мог бы сойти за доктора. Бритая голова,
аккуратные тонкие усики, светло-голубые внимательные глаза –
пожалуй, так мог бы выглядеть хирург или ещё кто. Если, конечно, не
обращать внимания на металлический ошейник, из которого во все
стороны торчали шипы.
Женщина смотрела на Романа сверху,
отчего её лицо выглядело перевёрнутым. Воспринимать его таким
образом было сложновато, но одно юноша уловил сразу. Незнакомка
была красива. Смуглая кожа, орехового цвета глаза, изящно изогнутые
брови, тонкий носик, алые губы. Волосы незнакомки были
тёмно-русыми, короткими. Кажется, такая стрижка называется каре.
Роман внимательно вглядывался в лицо женщины. Без особой цели, он
просто заново привыкал к тому, что способен видеть мир. Однако,
незнакомку это явно не устроило. Она нахмурила брови, а затем
повторила свой вопрос. Голос её звучал приятно, ласкал слух. Хотя
смысл сказанного снова ускользнул от сознания.
«Может, меня по голове так шибануло,
что я перестал человеческую речь понимать? Бывает же такое? Вроде
слышал или в передаче какой смотрел…»
Мысли текли в голове медленно, даже
лениво. Теперь, получив доступ ко всем органам чувств, Роман
испытывал сильную усталость. Ему хотелось закрыть глаза и просто
уснуть. Он даже глаза прикрыл, попытавшись реализовать это желание.
Вот только никто ему спать не разрешил. Бородач сильно ткнул под
рёбра, явно решив поторопить юношу с ответом на вопрос.
Удар сработал. Роман больше не
пытался уснуть. Более того, теперь его внимание сосредоточилось на
том, что он слышал. Поэтому в третий раз заданный вопрос частично
зацепился в сознании:
- … эсти ту?
«Ту… ту… Ты? Они хотят знать, кто я?
Как же так? Почему они не знают моего имени? Кто они вообще сами
такие?»
- Меня… зовут… Рома. Роман Фролов!
Фролов я!
Собственный голос показался юноше
писклявым, жалким. Под конец тирады он и вовсе сорвался на
петушиный крик, сменившийся хрипением. Наверное, дело было в том,
что во рту пересохло, будто в пустыне в жаркий полдень.
Его слова были восприняты, но явно не
поняты. По крайней мере, поднявшаяся перепалка говорила именно об
этом. Правда, продолжался спор недолго. Женщина произнесла
несколько слов строгим тоном, обращаясь к бородачу. Тот недовольно
скривился, но кивнул и исчез из поля зрения. Когда он вернулся, то
держал в руках небольшую медную пластинку, размерами сантиметр на
три. Чем-то она походила на флешку, хотя вряд ли ею являлась.