Хотя, как будто от него что-то
зависело. Максимум, что он может – вытянуть какую-то пользу из
своих постоянно открывающихся способностей. Узнать о них, как можно
больше, а потом понять, как и кому это выгоднее продать. Один
покупатель у него уже есть.
- Итон, ты что-нибудь знаешь о
проводимых в Карьере боях, в которых якобы Голем выиграл перевод на
второй уровень. А по сути, в нынешней ситуации, на первый.
На этот раз паузу взял Фейн.
- Меня как-то раз отвели на третий
уровень. Сказали надо было посмотреть кое-кого. Их было восемь
человек. Все с тяжелыми травмами. Некоторые были уже мертвы,
скончались от полученных увечий. Другие еще дышали. Но я знал, что
им осталось всего ничего. Только одному еще можно было помочь, но и
он был очень плох.
Георгий слушал бывшего хирурга,
чувствуя, как у него отвисает челюсть. И он не понимал, что больше
его удивляет, информация, которую ему выдал собеседник или как тот
мог что-то диагностировать с его-то увечьем.
- Не понимаю, - выдавил он из себя,
отчаявшись разобраться в услышанном самостоятельно.
Итон поджал губы, словно уже сожалел
о сказанном.
- Парень, который слева от нас, -
решился-таки он продолжить разговор.
Георгий повернул голову в указанном
ему направлении.
- Пол, - назвал он того, о ком
говорил бывший хирург.
- У него острая почечная
недостаточность. Вряд ли он получает нужное ему лекарство. Хотя во
внешнем мире его проблема решается на раз два. Скорее всего до
столь острой фазы у него все развилось уже здесь. Позади нас через
несколько коек, там – эмфизема легких. Тоже случай не простой,
особенно в условиях нашей жизни здесь.
- Откуда ты это все знаешь? Про
легкие и почки тех двоих. Ты прямо как сканер.
Он даже обернулся на всякий случай.
Посмотреть. Как будто у парня сзади фотографии с рентгеном на лбу
прилеплены были.
Итон тяжело вздохнул.
- Если бы я знал, Георг, - тоскливо
ответил он. - Как бы я хотел там, в своей прошлой жизни иметь такие
же способности. Но для того, чтобы поставить подобный диагноз, мне
надо было смотреть заключения не одного исследования. А здесь во
мне что-то изменилось. Я стал чувствовать людей, вернее не людей, а
их червоточины. Что и где не так. Как будто на каждом какой-то, то
ли саван, то ли сеть надета, а в ней где тонко, где порвалось, а
где и вовсе бахрома лишь осталась. А так как анатомию людей я знаю
очень хорошо, то сопоставляю свои знания, опыт и новое видение и
понимаю, что именно с человеком не так.