- Хоть мой младший брат и называет
Ники «наш дурачок», но царь еще тот интриган, изворотливый
и хитрый, простачком только выглядит. Да и дядя его Кукса пока
гвардией командует и столицу держит, не допустит, чтобы мы комплот
собрали. И учти – Серж в Москве, а он хоть и не любит «венценосного
племянника», твоего шурина, но будет держаться его стороны, благо
их жены родные сестры. Да и он сам остался живым благодаря
адмиральской тетрадке, а Каляева этого успели взять и
повесить!
После сказанных фельдмаршалом слов
все стало предельно ясно - Николай Николаевич явно задумывался о
будущем страны. Да оно и не мудрено, ведь он не только читал
тетради, напрямую общался с Фелькерзамом, а тот ему немало
рассказал. Причем многое из того, о чем в своих донесениях царю
явно умолчал, придержав знания. Так оно и понятно, как и
то, что «Лукавый» держит при себе Небогатова, и не дает того убрать
с флота – тот ведь тоже долго общался с покойным адмиралом, что
буквально воскрес из гроба. Причем последнее не метафора, а следует
понимать буквально – на этот счет Александр Михайлович имел
разговор с бывшим командиром «Осляби».
- Не будем ходить вокруг да около,
Сандро, - фельдмаршал пристально посмотрел на своего двоюродного
брата. – И ты, и я – оба мы прекрасно понимаем, что Ники доведет
страну до ручки, откладывая реформы на потом и оттягивая по своей
милой привычке давно назревшие решения. Он император, но правит
державой, пока мы все его поддерживаем. Помнишь, что сказал старик
Драгомиров на его счет?
- Сидеть на престоле может, управлять
империей неспособен, - Александр Михайлович великолепно запомнил
ставшие крылатыми в узком кругу членов правящей династии
слова.
- Потому его нужно убрать с трона,
пока все не зашло слишком далеко – его правление приносит стране
сплошное несчастье. С Ходынки началось, и с революцией закончится,
когда его самого с семьей в подвале Ипатьевского дома, что в
Екатеринбурге, не расстреляют. Через двенадцать лет сие событие
будет, Сандро, а вместе с ним многие члены династии погибнуть. И я
не хочу, чтобы тебя на корм рыбам отправили с колосниками на ногах,
а меня в навозной жиже утопили, штыками исколов. Никого жалеть не
будут, ни старых, ни малых – революция, твою мать!
- Он тебе о том сказал?!
Голос дрогнул, дал «петуха» - узнать
о своей смерти, да еще вот таким жутким образом, потрясение
сильнейшее. И поверил – лицо фельдмаршала исказила гримаса,
последовала забористая ругань.