Но Даша словно окаменела у окна.
«Надо бы установить в комнате
нейросканер, – подумал Джедиан. – Ее мысли, должно быть, весьма
любопытны…»
– Не хочешь знать, что с тобой
случилось? – вслух спросил он.
– Нет… – едва слышно ответила
она.
– А зря… – Джедиану показалось, что
девушка едва заметно повела плечами, как от озноба.
– Почему ты не покинула «Европу»
вместе с другими пассажирами? – он закинул ногу на ногу. Допрос,
начатый в форме доверительной беседы, все больше и больше
захватывал его воображение.
Даша молча смотрела на яркие россыпи
звезд.
Ланге она воспринимала лишь краешком
сознания. Его вальяжность не находила отклика, он был лишь размытым
пятном на периферии восприятия, а его слова звучали приглушенно и
неразборчиво.
– Зачем?.. – вопросом на вопрос
ответила она, не ощущая, как сильно затянулась пауза между
фразами.
– Тебе безразлично – жить или
умереть? – саркастически переспросил Джедиан. – Не верю. Любой
человек хочет жить. А твой поступок похож на браваду. Перед
кем?
Даша наконец обернулась, взглянула на
него, словно человек, развалившийся в кресле напротив, выпал в ее
измерение из другого мира.
Впрочем, присмотревшись к его холеной
внешности, она вдруг поняла: так и есть. Он ровным счетом ничего не
знает про ее мир. Он не жил в нем. В его ладонях никогда не таял
грязно-серый, радиоактивный снег.
Она вдруг отчетливо вспомнила тот
сумеречный день противоестественной природе зимы, когда наступил
предел безысходности и она решила пойти добровольцем в систему
обороны Дабога, чтобы больше никогда не подниматься под
тускло-красный солнечный свет.
Напоследок она все же вышла из
бункера, вдохнула морозный воздух, скользнула взглядом по
заиндевелым руинам, над которыми снижался идущий на посадку
космический истребитель.
Заложив вираж над мертвым лесом,
покалеченная в бою машина, источающая ауру перегруженного реактора,
выпустила гидравлические опоры и тяжело коснулась земли, взметнув
искрящиеся фонтаны снега.
Даша рванулась туда, думая, что пилот
ранен и ему нужна помощь, но он самостоятельно выбрался наружу,
прошел несколько шагов, и вдруг осел на мерзлый стеклобетон.
– Дяденька! – она ведь была совсем
юной, а он взрослым. Эта грань все еще не стерлась, как случится
чуть позже. Тогда он показался ей призраком, выходцем из иного,
непонятного мира, потерявшим свою сцену актером жуткой драмы.