Мне было сильно грустно и больно. И, конечно, ничего весёлое мне
не лезло в голову. Ладно, начнём что-нибудь любимое, конечно,
ранее, и соответствующее моему нынешнему состоянию.
И я начал! Под моими пальцами, аккуратно скользящими над
блестящими чёрными и белыми клавишами, начала постепенно рождаться
грустнейшая мелодия на свете, которую я знал как «Мелодию слёз». На
многих музыкальнах сайтах это произведение приписывали великому
Людвигу ван Бетховену, хотя, вроде, всё же его написал один
талантливый корейский музыкант с ником The Daydream! И называлась
эта композиция, вроде, «I miss you...».
Честно говоря, молодец этот корейский чувак. Такую классную
мелодию сочинил, и она являлась одной из моих любимейших.
А грустнейшая мелодия лилась и лилась. И это и на самом деле
были мои слёзы, безостановочно лившиеся из моих глаз, да ещё из
глубин моей души и превращавшиеся в трогательные звуки. Адская боль
от тяжких утрат, сжавшая безжалостными тисками моё бедное сердце и
готовая мгновенно сорваться с креплений, как тугая пружина,
постепенно стала отступать. Даже и неизвестно было, что стало бы со
мной, если бы эта боль успела полностью завладеть мной. Точно,
палата номер шесть мне была бы обеспечена. Может, и на всю жизнь?!
А так, эта боль, омываемая моими горькими слёзами, просто
постепенно и незаметно стала превращаться в лёгкую грусть. Я,
честно говоря, просто плакал – что делать, бывают в жизни те
минуты, когда и мужчины плачут. А я, что ни говори, хоть пока как
бы юный и зелёный, являлся настоящим мужчиной. По крайней мере, мне
хотелось думать так.
К сожалению, «Мелодии слёз» мне не хватило, и я тут же начал
«Лунную Сонату», кстати, тоже мою любимую. На этот раз точно
сочинения великого Людвига ван Бетховена. Говорят, и наш великий
вождь Владимир Ильич Ленин, ныне не особо почитаемый, любил эту
сонату. Нет, лично я его уважаю и далее тоже буду. И, конечно,
спасибо, как тут же припомнилось мне, моим прекрасным родителям,
особенно маме. Это они когда-то чуть ли не силком вбили в меня все
эти мелодии. Меня стало отпускать, и я плавно перешёл «К Элизе»,
тоже творения Бетховена. Уже было легче, и я просто играл, извлекая
из клавиш и свою боль.
– Дыр-дыр-дыр-дыр-дыр-дыр-дыр, дыр-дыр-дыр! – вдруг чётко и
громко послышались прямо над моей головой. Я даже ещё не успел
сообразить, что мне сказал этот громкий женский голос, как что-то
больно и сильно стукнуло меня прямо по правой скуле. Хотя,
запоздалая подсказка сообщила, что было произнесено что-то типа «Да
что же ты тут творишь, гадёныш!»