— Бей его!
— Руби гниду!
Егор и Земляна вырвались из заклинания и налетели на колдуна.
Мечи порхали в воздухе, перепачканные зелёной нечеловеческой
кровью. И я с облегчением отменил Знак.
Сучий колдун взревел, и все трое охотников разлетелись в разные
стороны. Тварь, шатаясь, стояла на полусгонутых ногах. Меч Захара
торчал у неё из башки. Левая рука колдуна валялась на земле и,
перебирая пальцами, пыталась доползти до базы.
Колдун смотрел на меня невидящими глазами. Мне, во всяком
случае, казалось, что он меня не видит — может, Захар перебил ему
какой-нибудь зрительный нерв.
— Ну что, поговорим? — процедил я сквозь зубы и поднял меч.
Лезвие засветилось, и я в два быстрых шага преодолел разделявшее
нас расстояние.
Колдун попытался что-то исполнить правой рукой, но я отсёк её.
Следующим ударом перерубил твари глотку, затем пробил грудину.
Зелёный пар валил из всех нанесённых мною ран. И колдун, рухнув на
колени, начал визжать.
Наклонившись, я левой рукой схватил его за подбородок и заставил
поднять голову.
— Ты, я думаю, уже допетрил, что тебе конец, — сказал я. — Не
хочешь перед смертью облегчить тот кусок дерьма, что у тебя вместо
души? Объясни, какого рожна вам всем от меня понадобилось? Лучше
способов для самоубийства не нашлось?
Колдун зашевелил губами и послышалось бульканье. Правда,
раздавалось оно не изо рта. А, ну да. Я ж ему глотку перебил и
верхнюю половину приподнял.
— Сорян. — Я убрал руку. — Так лучше?
Голосовой аппарат колдуна починился. И, глядя мимо меня всё
такими же пустыми глазами, он прохрипел:
— Убьёшь меня — придёт десяток!
— Это хорошо, родии и кости мне нужны, — кивнул я. — А что вам
всем, таким красивым, надо? Просто потому, что во имя вселенского
зла?
Тварь улыбнулась окрашенной зелёным пастью.
— Ты — ничто, охотник! Ты — ничто!
Пора уже смириться с мыслью, что допрашивать тварей — никудышная
затея. Нет у них в головах ничего, кроме гонора и тупой
неконтролируемой злобы.
— Кто над тобой стоит? — сделал я последнюю попытку. — Кто тебя
послал?
— Послал? — Тварь засмеялась, хотя звучало это скорее как
последний пердёж мертвеца, обожравшегося перед смертью бобов. —
Меня? Ты ничего не понял, охотник.
— Ну так объясни, сделай милость.
— Вы все сдохнете. Каждый из вас, ублюдков, похитивших чужое.
Осмелившихся противостоять моему народу. Вы все сдохнете!