- Хорошо. Вас в бюро ждать сегодня? Степан Петрович спрашивал, и с
прокуратуры Дмитриев звонил, — я глубоко затянулась сигаретой, медленно
выпуская дым и прикрыв глаза. Я совершенно забыла про Дмитриева и его просьбу.
- Это по делу Борисова, я завтра с утра им отзвонюсь. Говори всем, что
уехала по личным обстоятельствам, буду завтра.
- Все поняла.
Сбросив вызов, сжала с силой пальцами телефон, снова затягиваясь сигаретой.
Голова с непривычки закружилась. Курила я редко, но в последнее время поводов
все больше и рука все чаще тянулась к пачке. Серафима Георгиевна вышла на
крыльцо и протянула мне чашку кофе.
- Спасибо. Папа уснул? – спросила, туша сигарету и забирая чашку.
- Да. Успокоился, — в ее глазах все еще стояли слезы, она была не просто
домработницей, она была практически членом семьи и все происходящее
воспринимала так же болезненно, как и я.
- Зоя Александровна, вы бы мне показали, что ему в таких случаях давать или
какое лекарство ставить, мы бы вас каждый раз не дергали. Может, сами
справились бы.
- Какая я тебе Зоя Александровна, Серафима? Ты меня на руках качала чаще,
чем мать.
- Все должны знать свое место. А ты моя девочка, уже хозяйка в этом доме.
Все от тебя зависит. А я должна всем задавать пример.
- Для тебя я просто Зоя. Не выдумывай. Всех остальных я сама построю, если в
этом будет необходимость.
Серафима, утвердительно качнула головой, принимая мои слова.
- Ужин накрывать?
- Не надо. Кусок в горло не лезет. Я на кухне найду что-нибудь, если захочу,
спасибо Серафим, — она кивнула и скрылась за дверью, правильно считав мое
желание остаться одной. Отхлебнула кофе, поднимая взгляд.
Голова раскалывалась, болезненно пульсируя в висках, последствия возросшего
уровня стресса. Верхушки высоких елей покачивались, небо затягивало серыми
тучами, а я, всматриваясь в темнеющую линию горизонта, ожидая, что Ирина из
компании по подбору медперсонала все-таки найдет мне хоть кого-то на эту
неделю. Очередная сиделка отца собрала свои вещи три дня назад и, не сказав ни
слова, ушла, и мне пришлось сегодня срываться с работы, мчаться сюда, в дом,
который уже давно перестал быть для меня безопасным и родным местом, мчаться,
дабы успокоить отца и поставить ему необходимые уколы. Болезнь прогрессировала,
усугубляя и так его непростой характер, делая его невыносимым.