— Хочешь, чтобы я тебе и вторую ногу ампутировал? — беру на понт.
Считаю такой метод эффективным, а уж если он не поможет, то в ход можно пустить мою полюбившуюся расчлененку.
Схватив Костыля за горло, я волоку его по земле. Тот противно визжит, за кусты цепляется.
На кадык давлю со своей силы, и тишина наступает. Моя крепко сжатая ладонь на его глотке на позволяет ему ни звука издать, кроме хрипов.
Я пинаю по калитке и вхожу в полуразрушенный сарай. По сторонам осматриваюсь в поисках того, что сможет восстановить ему память и разговорить. Ржавая пила как раз на глаза попадается. Беру ее за рукоять, несмотря на то что такой даже куриный окорок не разделать. Тупая, как моя бывшая.
— Ты ведь помнишь причину, по которой у тебя вместо левой стопы протез? — включаю свои кровожадные инстинкты и присаживаюсь на корточки возле него. — Моя псина тоже помнит! Полюбилась ей человечина с тех времен. Она ждет не дождется, когда полакомится твоей правой! Поделишься же? Не оставишь ее без лакомства?
Костыля такими темпами удар скоро хватит. Он до смерти напуган: весь трясется, слюни-сопли распустил, плачет, стонет, мамочку зовет на помощь.
— Прошу, не надо ногу! — умоляет он, я хватаю его за щиколотку и мысленно делаю разметку, надавив зубьями пилы на голень. — Только не ногу! Не надо! Я же не смогу больше ходить!
По голень — слишком мало на мой профессиональный взгляд. Тогда я беру выше. Нацеливаюсь убрать всю длину, до самого паха. На зоне она ему все равно не понадобится.
Краем глаза вижу как соседи, жаждущие хлеба и зрелищ, высунулись из своих лачуг. Не вмешиваются в разборки. Им только на руку, если я избавлю их от такого соседушки.
— Все-все! Молот, я, кажется, вспомнил о какой ты девчонке! — гундосит он, сопли пузырями. Но я все равно надавливаю на рукоять и вонзаюсь зубьями в его кожу через трико. — А-а-а! Больно! Да забыл я о ней! Отвечаю, я не хотел ничего скрывать от тебя! Ты же знаешь как я к тебе отношусь! Вся братва уважает тебя!
— Ровно через минуту паспорт должен быть у меня в руках, — угрожаю я. — Тогда и посмотрим, как ты уважаешь меня. А если его не будет... — подношу пилу к его переломанному носу, он глаза на нее скашивает и бздит.
— Будет, Молот! Сейчас все будет! — стелится он, бодренько встает с земли и семенит в сторону дома как на своих двоих.