— Я не знала, — гундосит она. — Они говорили, что это безопасно. Ни один закон мною не будет нарушен.
— Один, — уже более спокойно отчитываю. — И так уж вышло, что в нашей стране, практически ничто так не карается, как то, чем ты занималась.
Света берега совсем попутала.
Вместо того, чтобы трястись, поджав хвост, как это делала раньше, она скидывает на пол свои "хлебобулочные", напрягает "ягодичные" и отстегивает ремень безопасности. Привстает из кресла и кидается на меня с объятиями.
— Я правда не знала, — ревет она мне прямо в ухо так, что барабанная перепонка дребезжит и надрывается. — Боже, что бы было вообще, если меня поймали?
Тело все деревенеет. Я лишь свою тяжеленную руку приподнимаю. Смотрю на то, как она зависает в воздухе над Светиной "светлой" головой с растрепанной шевелюрой.
Раз, два, три. Пять секунд проходит, пока я не опускаю ладонь на спину молодухи. Поглаживаю.
— Тише. Все хорошо, — говорю тихо, насколько это возможно, но один фиг не получается. Годзилла ещё шептать не научился. — Сейчас ты уже в безопасности. Больше ты в беду не попадешь.
— Как я могу вам верить? — плачет она, слезы скатываются на рукав моей рубашки. — Они мне говорили то же самое, а теперь... Теперь я осталась без документов! У меня ничего не осталось, кроме жалкой буханки хлеба, которая и та мне по факту не принадлежит.
— У тебя теперь есть я. Тебе придется поверить мне. Придется, если хочешь вернуть себе все, что когда-то было твоим.
Она корпусом от меня отстраняется, глазами хлоп-хлоп. А руки от шеи не убирает. Девичьи ладони приятно массируют тугие мышцы.
До ползущей дрожи. До чего-то горячего и трепещущего.
— Вы что же, мой ангел-хранитель?
Чуть было не рассмеялся в голосину.
Прочищаю горло и с серьезным видом принимаю её слова за комплимент.
— Я далеко не ангел. Но что-то же заставило тебя запрыгнуть в мою машину? Это судьба. Я помогу тебе, а ты поможешь мне.
— Чем я могу вам помочь?
Если ты чиста... Если все срастется и ты не сдрейфишь, то помогу заработать приличную сумму и забыть обо мне, как и о своей прежней жизни.
— Домой приедем. Примешь душ или ванну, а за ужином все обсудим, — сажаю ее на место, пристегиваю.
Мы в тишине доезжаем до дома. Однако всю дорогу мой внутренний голос завывал благим матом на меня.
Я не должен...
Не должен.