Они были размером с собаку, может
чуть больше. Такие мелкие, но их были буквально сотни, может даже
тысячи. А сколько осталось гладиаторов? Я повернулся назад и
осмотрел наше ущелье что было ограждено руинами и горами трупов. От
сотни гладиаторов осталось меньше дюжины. Собрав последние
боеприпасы, они отчаянно пытались починить стационарную
лаз-установку. Но всё тщетно... не осталось ничего кроме пепла и
запаха гари на этом проклятом поле боя.
Бежать смысла не имело, ведь на
других участках поля боя вряд ли дела обстояли лучше. Как и убежать
от тиранид невозможно. А лучших позиций и не найти, в этом ущелье
на небольшой возвышенности хоть как-то можно держать оборону. Так
что моей спины враг не увидел.
Я вдыхал воздух так, как ни вдыхал
никогда. Вдох длился долгих двадцать секунд, на протяжении которых
я вбирал всё и когда первые тираниды уже вот-вот должны были
подобраться в упор. Я закрыл свой рот и напряг всё тело,
превратившись в нерушимую скалу. В руках моих был лишь меч, чьё
лезвие не сверкало силовым полем, но чья острота не изменилась
спустя тысячи ударов.
И первый удар с лёгкостью разрубил
первую тварь, а затем не прошло и доли мгновения, как клинок
проделал дугу и убил следующую. Я на наносил в одну секунду более
пяти ударов, каждый из которых разил минимум одного противника.
Превратившись в фактически вихрь, я прямо чувствовал как руки
наливаются свинцом, как мышцы начинают выть от боли и не просто
уставать, а повреждаться и разрываться.
Каждая секунда в таком темпе была
сложнее часа реального боя. Но я стоял и рубил всё, что есть мочи,
не думая о том, скольких в этот момент убивают оставшиеся союзники.
Всё моё зрение сузилось до одного туннеля, в который прыгали эти
твари без остановки.
Каждый удар просчитывался таким
образом, чтобы поразить сразу нескольких тварей. Некоторые просто
прыгали, другие пытались укусить за ноги, некоторые взбирались по
горам трупов и прыгали на меня с флангов. Но судя по тому, что
летели на меня ошмётки, всё же польза от союзников была и не было
видно ни края, ни конца этой орде. Уже не была важна победа, все мы
пристали перед ликом вечного голода и каждый принял тот факт, что
обречён.
Но не привезли на этот бой ни одного
раба, что был слаб духом. Может и не было среди них таких же
мастеров фехтования как я и вряд ли из них кто-то мог быть быстрее
даже слабейшего воина друкхари, но все они сражались не на жизнь, а
на смерть. И даже когда кончался заряд батареи лазгана, то
оставался ещё штык-нож.