– Значит ты выбрал смерть! – видя,
что Джагатай то ли слишком упёрт, то ли опять потерял связь с
реальностью, Магнус поспешно вынес приговор.
Но как только он начал обращать
самую гравитацию против своих врагов, то отвлёкся от того, кому не
стоило подставлять спину и кто как истинный хищник лишь ждал
момента для своего прыжка. Глупец, ему не стоило спешить в надежде
обогнать спешащего на помощь Джагатаю Робаута, ведомого дланью
Императора. Ему надо было чаще оглядываться, дабы чьи-нибудь клыки
не сомкнулись на его шее.
И хоть далеко был Леман Русс со
своей стаей, но таким же опасным как волки Фенриса мог быть лев
Калибана. И лес его уже облепил паутину словно плющ, попутно разъев
брешь и отогнав Хаос, дабы туда могли пролететь десантные
шаттлы.
Сам же Лев Эль Джонсон уже был на
поли брани и тихо шагал по арене Крусибаэля, ужасая своей аурой
каждого врага. В варпе он представлял собой шторм в человеческом
обличии, который не уничтожал всё вокруг лишь благодаря железной
воле самого Льва. Но в этот раз... в этот раз рядом с ним не было
ни одного из его сыновей, а значит сдерживаться не было смысла.
В одно мгновение Великий Алый
Король, что был подобен Колоссу начал уменьшаться. Эти его фокусы
становились скорее проблемными, ведь из-за них сам Магнус
становился менее плотным, если конечно такие термины употребимы в
контексте происходящего в варпе. Как и видимый размер имел мало
чего общего, а в те мгновения когда Магнус хотел физически
воздействовать на мир, то многократно увеличивалось потребление
энергии, что не позволяло ему быть великаном слишком долго.
Впрочем, даже приняв привычную
оболочку, он был куда выше Льва, хоть и речь теперь шла о метрах, а
не о десятках и не сотнях метров. И пусть сам Магнус редко видел
Льва в такой ярости, которая действительно пугала многих, даже его
братьев, но трусом Алый Король не был. Как и не мог дать проявиться
слабости, что однажды уже привела к трагедии на Просперо.
И вот о могучий щит ударилось
хитросплетения заклинаний, сверкала магия и ревел зубьями цепи
Волчий Клинок, которому вторили удары клинка Ан-Нунурты. Этих двух
братьев связывало куда меньше, чем другие пары примархов. Но
сражались они настолько злобно и остервенело, что сами стены
Крусибаэля начали плакать чёрными каплями, которые напрямую
концентрировались из нестабильных эмоций двух братьев.