В это же время я вместе с шестью
рабами разыгрывал целую пьесу, где главная роль была у меня. Всю ту
ненависть и гнев, что испытывал Лео, я старался копить и изучать.
Эмоции текли подобно потокам разноцветных красок, из них надо было
лишь собрать картину и хоть рисовать я пока не мог, но мне
удавалось делать посредственные копии того, что я когда-то
видел.
Это не было искусством, от этого
кривилась вся главная трибуна, но просто народ... он выл от
предвкушения и хотел продолжения, ведь не был искушён в подобных
яствах, не успел ещё избаловаться, находясь на этом дне. Поэтому
моё выступление для них было превосходным, а для самой арены...
одним из лучших. Одним за другим падали ксеносы и хаоситы, другие
подвешивались за ключицы словно висельники, а кого-то мы просто
поджигали, а затем тушили кислотой.
Аура ужаса начала становится такой
плотной, что хищные монстры теперь даже не выходили в центр из-за
страха. При этом эмоции вели себя здесь иначе, чем в тех ямах. Я
конечно экспертом не был, как и таких нюансов мне никто не
объяснял, но вероятно дело в том, что сама арена была вовсе не
простой. Вероятно какие-то чары наложены на неё или может быть
какая-то друкхарская технология позволяет эффективно манипулировать
выделяемыми душой энергиями.
– Да, он прав, Иликус, – вдруг на
главной трибуне раздался третий голос и из теней вышел древний и
ужасающий скульптур плоти.
И в этот момент Элатикс ужаснулся до
глубины души и холод пробрал его чёрное сердце. Давно ничего
подобного он не чувствовал, как и предположить подобного расклада
Элатикс просто не мог. Он конечно слышал о сильных покровителях
Иликуса, его щедрых спонсорах, но что один из них Гемункул... от
этого Элатикс чуть не потерял над собой контроль.
Гемункул же вышел вперёд, после чего
опёрся на ограждение трибуны. Истинный мастер пыток, искушённый
ценитель боли, он наслаждался любой болью и в этом была его главная
сила. Любая её капля будь то страдание матери из-за убитого на её
глаза ребёнка или проткнутый иголкой палец – всей болью он научился
наслаждаться, став настоящим эстетом.
Хотя большинству бросаются другие
таланты гемункулов, ведь они были способны создавать лучшие
симфонии агонии. Они могли заставить испытать любой оттенок боли
любое тело. В их клетках и темницах всегда звучали оркестры
страданий, а за их услугами обращались сильнейшие мира сего. Что уж
там... их боялись даже архонты и суккубы, ведь гемункулам были
открыты не только тайны тела, но и тайны души.