– Ты знаешь, что должен сделать Лео,
– произнёс я, а другие отголоски подвинулись. – Хороший отец это в
первую очередь хороший мужчина. Мужчина, Лео. Тот кто собственными
руками спустит курок и застрелил даже собственно ребёнка, дабы он
не попал в руки монстров, вроде этих друкхари. Ты не смог сделать
этого тогда из-за чего вся твоя семья оказалась тут. Прошлого ты не
исправишь, но... судьба дала тебе второй шанс. Сделай то, что
должен.
Кто-то уже рождается таким, чёрствым
и сухим, циничным и... если угодно сильным. Кто-то таким становится
в первые двадцать лет жизни, когда эта самая жизнь покажет себя во
всей своей красе. Кому-то везёт и они всегда останутся жить в
розовом мирке с белыми облаками и ярким солнцем, даже не
представляя, что где-то дети дохнут с голоду, потому что даже такая
банальность как чистая вода – для львиной доли человечества
является роскошью. Для них это всё существует лишь в книжках, в
фильмах, где-то там далеко и... им насрать на это.
Лео во многом был таким же, но
судьба бросила кости и оказалось, что жертвой друкхари станет
именно он. Неподготовленный к подобному от слова совсем. Жизнь его
была конечно тоже не сахар, всякого дерьма навидался, но...
такого... что убить собственными руками своего ребёнка, зная что
это будет лучшая участь, чем жизнь в определённом случаем
будущем... нет, к такому мало кто подготовлен. Только повидавшие
истинное дно, могут принять это быстро и не сломаться.
– Папа... – вдруг раздался тихий
голос, над полем боя, где стихли уже предсмертные хрипы.
К этому моменту Лео готовился и его
готовили очень долго, но боль была всё равно слишком сильной. И он
не кричал, не выл, не умолял, ведь всё же давно смирился. Однако
его душа продолжала падать всё ниже и ниже, к самому дну, которое в
какой-то момент было достигнуто и треснуло.
– Всё будет хорошо, – тихо произнёс
Лео, после чего обнял дочь и последний хруст, самый нежный и
аккуратный раздался в этот момент.
В миг были разорваны шейные нервы и
мгновенно наступила смерть. Самая безболезненная из всех, что
существует. Ведь в момент хруста навсегда исчезла любая физическая
боль. И лишь Лео остался на поле боя, пройдя точку дна и оказавшись
в полной пустоте, где нет ничего.
И эта пустота начала
распространяться по всему полю боя. Ни боли, ни гнева, ни
радости... вообще ничего. И это ничего было куда опаснее, чем самые
яркие эмоции. Ведь в этот момент Лео, когда собственными руками он
убил свою дочь... он во многом умер, пусть и не в совсем привычном
понимании.