Появились несколько печатей, золотая ручка, стилизованная под
перо, и пергамент.
Девушка открыла какой-то толстый чёрный журнал с исписанными
жёлтыми листами, просмотрела несколько строк, проводя по ним
пальцами и что-то беззвучно выводя губами. Затем быстрым отрывистым
почерком, полностью копируя почерк в книге, начала писать
документы, один за другим.
- Это долго? - поторопил я пиратку, глядя в окно. Снаружи всё
было спокойно, город жил своей жизнью. Но вечно так продолжаться не
будет, и фора у нас была явно не в два часа.
Высоко в небе виднелся большой боевой корабль Монорельса с
бело-золотыми флагами. Даже если эти ребята к нам не имеют никакого
отношения, судя по местным порядкам, в кабинет к тому же чиновнику,
что и мы, они точно заглянут.
Валять комедию не выйдет, не тот у Лины уровень знаний о
солнечных, чтобы сыграть одного из них в такой ситуации. Мы даже
законов местных не знаем - солнечные ребята закрытые.
Можно, конечно, просто устроить здесь побоище. Сил для этого у
нас с избытком, чтобы покинуть остров с боем. Но тогда весь план
полетит под хвост Эдельвейсу.
- Уже заканчиваю. У анубисатов свой язык и самая бешеная
бюрократия в империи! - нервно буркнула Соула, продолжая с
молниеносной скоростью писать документы и скреплять разными
печатями.
- А на кой чёрт тебе дарственная на трёхмачтовый галеон в
Корфии? - спросил вдруг Ганц.
- Всё! Закончила! - объявила Соула. - Вот, это ваши документы.
Поздравляем, вы официально мои рабы!
- Можно я ей запущу по лбу огненной птицей? - спросил Тео.
- Эй! Вы чего? Сами же этого у меня просили!
- Да, спасибо, - буркнул я. - Идём.
- Погоди. Сейф, - остановила меня Соула.
- Какой ещё сейф?
- Ну ты что, Альтаир! Это же анубисаты!
- Идём, - бросил я. - Там корабль снаружи, у нас нет
времени.
- С этими что делать будем? - спросил Ганц, кивая на хозяина
кабинета и, вероятно, неудачливого охранника по имени Амон.
- Второй тоже жив?
- Да, я его артефактом приложила. Шокер механистов.
- Ганц, Тео, хватайте их, понесём с собой.
Видоизменение скрыло следы борьбы и тело анубисата. Последний
был ещё жив, но стал почти невесомым и превратился в лёгкую сумку
на плече у Ганца. Второй превратился в тушу жирной птицы - в городе
я встречал нескольких людей в рабской одежде, которые так же тащили
подобных. Видимо, местные охотники с дичью.