Я отшатнулся.
– Я не хочу больше жить!
– бесцветным голосом заявил этот “привет
из Бухенвальда*” и обжёг меня потусторонней яростью во взгляде.
– Наташа, тебе плохо?
Давай я позвоню Оксане Анатольевне…
– Плевать! – перебила
меня она. – На всё плевать!
– Наташ, так нельзя! На
этом жизнь не заканчивается, понимаешь?
– Конечно, понимаю, – шипит она мне, буравя гневным взглядом, – прекрасно
понимаю, что ТВОЯ ЖИЗНЬ на этом не заканчивается! У тебя же есть эта,
спасённая, из бара!
Господи, да о чём она
вообще? Мы с Ольгой с того утра больше ни разу и не виделись. Просто у меня же
работа, и потом, жена сама же запретила мне приходить к ней в больницу! О чём и
напоминаю тут же.
– Ты же сама мне
запретила приходить! Видите ли, мой вид тебя расстраивал! А Ольга, у нас с нею
ничего нет! И не было с той встречи.
– Ну да, конечно, так я
тебе и поверила! Где же ты тогда пропадал так допоздна?! Мне соседки уже
нашептали во сколько ты возвращался домой всю эту неделю!
– Я работал
сверхурочно! Думаешь легко возвращаться домой, зная, что вас здесь нет, в смысле
тебя.
– Вот именно, НАС!!! –
зацепилась Наталья за мою оговорку. – Нас больше нет! Нашей Сонечки больше нет и
никогда не будет! – и жена осела на пол,
закрывая лицо руками и сотрясаясь от рыданий.
– Наташа, ну не надо,
слышишь?! Мы столько всего пережили вместе с тобой. Не надо, не плачь, мы
справимся. – попытался я утешить её, но
какое там.
– Справимся? Ты
помнишь, что сказал мне в больнице? – она подняла на меня мокрые от слёз
красные глаза.
А я? Нет, не
помнил, честно, признаться.
– Ты сказал, что я
теперь и не женщина вовсе! Что я, как резиновая женщина из секс-шопа, приятно
провести время, а толку ноль! – зло
проговорила супруга, а я ужаснулся.
Нет! Я не мог ей такое
сказать! Или мог?
– Наташа, я не мог
такого сказать. Я так не думаю…
– Мог! Сказал! И,
думаешь! Именно так ты и думаешь в глубине души. Считаешь, я не знаю, что для
тебя и твоей мамочки рождение ребёнка было идеей фикс! А теперь что? У нас есть
эмбрионы, но я не смогу их даже выносить. Не в чем… – её голос к концу упал до еле слышимого шёпота.
А я не знал, что ей
ответить. На работе мужики мне сочувствовали, что мы потеряли ребёнка. Но
успокаивали, что позже ещё попробуем. Естественно, я не распространялся, что
всё, поезд ушёл, а направление закрыли.