Олег даже не взглянул ни на спасённого паренька, ни на меня. Он пошёл прочь от воды, и люди стремительно расступались перед ним. Я видела, что они постепенно начинают отходить от возбуждения, вызванного событием, и на их лицах проявляется удивление и страх. Я знала, что так удивляет их: человек, которого они считали хоть и пришлым, но таким же, каковы и они сами, неожиданно сделал то, чего никогда не сделает ни один из них. Он прыгнул в воду. Он посмел не побояться воды. Он даже плыл!
Да, всем им было жаль мальчика. Да, ему повезло на стрелке. Но судьба распорядилась так, что ему не суждено было жить дальше. Да, он получил на ритуале право жить. Но никто не стал бы его спасать, не окажись рядом Олега. Ему было суждено погибнуть. И теперь ещё неизвестно, как люди, и в первую очередь шаман, посмотрят на того, кто остановил руку судьбы.
Когда я вслед за Олегом вбежала в хижину, которую мы с ним занимали последние две недели, он уже заворачивался в одеяло, сбросив на пол одежду, с которой уже натекла приличная лужа.
– Что ты наделал?! Ты понимаешь, что ты наделал?!! – я чуть не накинулась на него с кулаками. – Ты подставил нас!
– Хватит с меня и того, что я терпеливо дождался конца этой чёртовой песни! Мальчишка выстоял, так почему я должен был спокойно смотреть, как он тонет?
– Огрызнулся Олег, отжимая волосы на пол.
– А ты думаешь мне легко, или этим людям легко?! Ты что, особенный? Надо все‑таки немного думать! – моя ярость не проходила. – Ты дурак, Олег!
– Я запомню, – хмуро отозвался он и сел на матрас в углу.
Только тут я заметила, как он посинел. Его зубы отчётливо выбивали дробь, хотя Олег изо всех сил старался сдержать дрожь. Он вообще плохо переносил холод и всегда страдал от резкого понижения температуры во время наших ночёвок в пустынях Степей. Сейчас же я могла только догадываться, чего ему стоило купание.
В хижине было сыро и холодно. Угли в очаге были ещё живы, поэтому я поспешила подбросить в очаг остатки хвороста. Огонь занялся жарче, и Олег передвинулся поближе к очагу. Он растирал себе плечи под одеялом, но, судя по всему, это мало помогало. Скорчившись, он молчал и только чуть слышный стон прорывался время от времени сквозь его стиснутые зубы.
– Ты извини, что я накинулась на тебя, – мне не давали покоя мои вопли, которыми я разразилась недавно.