– Шесть? – глухо спрашивает Костя.
– Что? – я в недоумении хлопаю глазами. Не понимаю, о чем это он.
– Мы не виделись шесть лет, – после небольшой паузы произносит он.
Двери лифта наконец-то открываются, и я вспоминаю, как дышать. В грудную клетку будто попадает огромный поток воздуха, и я не успеваю совладать с ним, дыша слишком часто. От Лиса не укрывается. Мужчина продолжает пожирать меня глазами, даже направляясь к своей квартире.
– Ты прожжешь во мне дыру, – нервно усмехаюсь я, чувствуя ко мне повышенное внимание мужчины, даже не глядя в его сторону.
– Почему ты так волнуешься? – он останавливается возле двери, ведущей в квартиру, и вставляет ключ в замочную скважину. – Из-за того, что мы остались наедине?
По правде сказать, мне неловко от его вопросов. Костя будто пытается вывести меня на эмоции, которые как бы то ни было на самом деле я пытаюсь спрятать глубоко внутри.
– Ну у тебя и самомнение, Лисянский! – я складываю руки перед собой, потому как Костя никак не может открыть эта чертову дверь. – Может, сто́ит сосредоточиться на том, чтобы попасть в квартиру? А не задавать мне нелепые вопросы?
– Думаешь, я не вижу, как у тебя сбивается дыхание? Или как ты прикусываешь губу, сто́ит мне оказаться ближе чем на метр от тебя? – мое дыхание замирает, потому что он, черт возьми, абсолютно прав. – Я тоже это чувствую, Соболева, хоть и не должен, учитывая все обстоятельства.
– Ты пьян! – восклицаю я, выпаливая единственную здравую мысль в этой сложившейся неловкой ситуации.
– И? Разве это мешает замечать детали? – Костя наконец-то справляется с замком и открывает мне дверь, пропуская вперед.
– Пожалуй, я все же поеду, – произношу я, чувствуя, как дрожит мой голос.
Костя касается моих озябших пальцев своей горячей рукой и подталкивает чуть вперед. Невольно поддаюсь словно безмолвная кукла, и у меня нет ответа, зачем я это делаю. Наверное, в данный момент времени просто так чувствую.
Даже когда мы переступаем порог его квартиры, Лисянский не опускает меня. Я предполагаю, что может за этим последовать, но все равно не сопротивляюсь. Словно в замедленной съёмке мужчина поворачивается ко мне, забирая из рук сумочку. В полумраке он осторожно, будто боясь, что я оттолкну, расстегивает пуговицы на моем пальто, а когда доходит до последней, снимает теплую вещь с моих плеч.