Через десять минут мы въезжали на поляну, засеянную мёртвыми
диверсантами. То тут, то там валялись уничтоженные противники.
Картина была апокалиптическая и, хотя я её уже видел, вблизи она
даже на меня произвела впечатление.
Что уж говорить про подпольщика, который вообще впал в
прострацию и, несмотря на то, что был партийный, не переставая
крестился. Воронцов никакого замечания ему не делал, потому что,
вероятно, был сам в шоке от открывшегося зрелища.
Наше появление никакого ажиотажа не вызвало.
– Может быть, ты всех уничтожил? – негромко прошептал
Воронцов.
– Не знаю, – пожал плечами я и крикнул: – Эй, есть кто живой?
Что у вас случилось? Мы привезли еду!
И в ответ по нам прозвучал выстрел. Пуля по чистой случайности
прошла мимо.
Мы спрыгнули с телеги, и я вновь крикнул:
– Кто стреляет? Совсем умом тронулись? Мы свои!
– Какие вы свои, сволочи краснопузые?! – прокричали в ответ из
ближайшей палатки, и оттуда вновь раздался выстрел: –
Получайте!
Этот выстрел тоже ни по кому не попал, потому что мы уже к этому
времени залегли, прячась за телегой. А я, обнаружив часть силуэта,
торчащего из-за брезента, выстрелил в него, заметив, что пуля
попала в сердце.
Противник упал, а вслед туда полетела и упала кинутая мной
граната.
Заходить внутрь я не стал, а забрав у Воронцова ещё одну
гранату, закинул её в соседнюю палатку. Раздался крик, и оттуда
выползли два оглушённых диверсанта, по которым члены моей группы
незамедлительно открыли огонь. Один погиб сразу, а вот второй,
получив множество ранений, вроде был жив.
Предложил оставить пока его в живых для будущего допроса.
Ещё три палатки мы закидали немецкими гранатами, что были ранее
изъяты у уничтоженного немца. Гранаты закончились, а их воздействию
не подверглась всего одна палатка, на которой был нарисован
небольшой красный крест.
– Там раненые? – предположил Твердев.
Я с ним категорически не согласился и, помотав в отрицании
головой, сказал:
– Уже нет, товарищ бывший подпольщик. Теперь там только
убитые.
Посмотрел по сторонам и, заметив полуживого диверсанта, поднял
его, помог дойти до палатки и, прислонив его тело к входу, толкнул
вперед, сам, присев, проследовал за ним.
«Бах!» – тут же прозвучал выстрел.
Я же, закрываясь падающим телом, сразу же нашёл стреляющую по
мне цель. Диверсант уже разрядил свою винтовку в своего же камрада,
приняв того за противника, в меня ему уже стрелять было нечем, он
должен был перезаряжать. Но я ему второго выстрела сделать не дал,
а влепил пулю в грудь. И, пока тот оседал, я выстрелил ещё в одного
из двух врагов, который сидел рядом с лежащим на земле раненым.