Следующее утро, рассвет.
Спал я сегодня, как и прошлый раз, на чердаке пятиэтажной
«хрущобы», напротив «богатой» многоэтажки. Застелил люк чердака
газетами, что набрал в почтовых ящиках и лег на люк сверху. По
чердаку старался не двигаться, потому, что каждый шаг на головой
прекрасно слышно жильцам верхних этажей. Откуда я это знаю – да
хрен его знает, просто знаю и все.
На рассвете меня разбудили, хлопаньем крыльев, квартирующие под
крышей дома голуби, что с рассветом вновь стали зрячими,
забеспокоились и стали покидать свои насесты, улетая на ранний
завтрак.
Я же занял место у слухового окна, понимая, что сегодня мои
конкуренты попытаются решить мой вопрос окончательно и кардинально.
Мои супротивники явились «силой великой, людно и оружно». Если трое
оборванцев начали деловито потрошить «мою» мусорку, то десяток их
коллег, разбившись на две группы, спрятались в густых кустах,
перекрыв выход из двора с обоих сторон.
Что же, слона мы будем резать кусочками.
Мое временное пристанище своими подъездами выходило на
противоположную сторону от места ближайшей засады, потому, откуда я
появился в тылу у бродяг, никто не видел. Вооружились мои
противники знатно. На пятерых мужчин, что в своих засаленных
куртках и кофтах, практически слились с прошлогодней листвой, на
которую они залегли, имелось два ножа, какая-то металлическая
свайка, типа железнодорожного костыля, алюминиевая трость и большой
стеклянный шприц, наполненный какой-то коричневой жидкостью, один
вид которой вызывал отвращение.
Один из БОМЖей, с виду, натуральный псих, все время, довольно
таки громко, что-то бормотал себе под нос, поэтому к ним я
подобрался неслышимый и не видимый, после чего молча стал раздавать
удары, стараясь бить по мягким местам.
Жестко я ударил только один раз – перетянутый поперек спины
ударом лома, бродяга не стал убегать, по примеру своих приятелей, а
подхватив тот самый шприц, сделал попытку подкрасться со спины и
воткнуть в меня иглу, пока я отвлекался на его коллег.
Спасла меня волна вони, резко усилившаяся сзади. Я бездумно
шагнул в сторону, огородившись, вытянутым на руке ломом и
развернулся, уставившись на замершего, как кот, нассавший в
хозяйские тапки и пойманный за этим занятием.
Бродяга попытался что-то сказать, но не преуспел – небрежный
удар увесистой железяки разбил и человеческую кисть и, сжимаемый
ею, стеклянный шприц, откуда на землю брызнула еще больше вонючая
субстанция, похожая на гной.