Я не помнил и не понимал кто я и как меня зовут, я просто
появился и стал жить. В мозгу промелькнула какая-то фиолетовая
дурацкая игрушка, что заявила, что она Лунтик, и она родилась,
промелькнула и исчезла. Вот и я, такой-же лунтик, появился на
заболоченном берегу вонючей речки и с тех пор живу. Я понимал, что
этот автобус идет в Город, к железнодорожному вокзалу, и что за
проезд на нем надо заплатить деньги, но денег у меня не было, а
милиционеры, которым хотела меня сдать злая тетка, уверен, сделали
бы мне больно. Почему-то милиционеры ассоциировались у меня с
болью, с болью и побоями.
Проводив взглядом оранжевую корму автобуса, что победно обдал
меня черным облаком вонючего выхлопа солярки, я двинулся по
глинистой обочине в ту же сторону – мне надо было к вокзалу, я
ощущал, что это моя малая Родина.
Минут через десять я миновал серую, бетонную будку, возле
которой стоял с десяток автомобилей. Трое милиционеров в голубых
рубашках с короткими рукавами, суетились вокруг машин,
сопровождаемые, как утки утятами, кучкой водителей с жалобными или
злыми лицами. Я поспешил пройти мимо, стараясь не смотреть на
правоохранителей, но удин из милиционеров, старшина с узким
костистым лицом и светлыми усами скобкой, встретился со мной
глазами и его лицо мгновенно стало очень злым. Я опустил голосу и
ускорился, каждую секунду ожидая крика в спину, но обошлось.
Минут через пять я подошел к еще одной остановке, сел в
подошедший автобус, откуда был со скандалом изгнан, успев проехать
всего пару перегонов. Но, слава Богу, это был уже Город. Дальше я
целенаправленно шел пешком, двигаясь извилистым маршрутом, проверяя
немногочисленные мусорки, помойки и просто лавочки в кустах, где
любит посидеть, выпить и закусить разнообразный российский люд.
Я не помнил кто я, но я прекрасно ориентировался, безошибочно
выбирая нужное мне направление. Через два часа я понял, что
приближаюсь к вокзалу – каждый дом, который я видел, был мне
прекрасно знаком, я даже наизусть знал их адреса. И возвращался я
на свою малую Родину не просто так, а победителем – вещевой мешок
на плечах оттягивала пара килограммов, сплющенных молодецки ударом
старого сапога, алюминиевых банок, а найденная на помойке, чуть
рваная, огромная сумка, сшитая из синтетического материала, при
виде которой в голове всплыло название – «мечта оккупанта». И
теперь на дне сумки, висящей на моем плече, приятно позвякивали при
каждом шаге, два десятка пустых бутылок.