— О них и думаю, Далия Натановна, — опустилась на табурет, потирая пульсирующие виски. — О какой полноценной семье идёт речь, когда муж тащит грязь домой.
Прикрыла глаза, стремительно проваливаясь на неделю назад. Ведь именно тогда Эдуард попутал рамсы и привёл её, вкатив в коридор ярко-сиреневый чемодан.
— Люсь, это Алиса, — представил Эд рыжую девицу лет двадцати. — Моя двоюродная племянница. Приехала погостить, посмотреть достопримечательности столицы и пока погостит у нас.
— У нас это где? — поинтересовалась, рассматривая блядский прикид, состоящий из лосин и короткой куртки. Интересно, у неё не примёрзла эластичная ткань к гениталиям при температуре минус восемь?
— Переселишь Ромку к себе, а Алиса поживёт в его комнате, — рубанул Эдуард, дав понять, что разговор окончен, и, не сняв грязные ботинки, покатил чемодан в гостевую. — Накрывай на стол. И вино достань. Отметим приезд племянницы.
Если бы я тогда взбрыкнула или хотя бы тщательнее пригляделась к поведенческим жестам между этими двумя парнокопытными. Но Ромашка вылетел из своей комнаты в психах, сглатывая слёзы и поджимая трясущиеся губки, а Лара оторвала кукле ногу и заголосила в той же тональности, что обычно визжала свекровь, и мне пришлось успокаивать сына и отвлекать от поломки дочь.
За ужином был какой-то сюр. Эта парочка щебетала о прекрасной ноябрьской погоде, заправляясь пастой с грибами и белым полусухим, Ромка показательно размазывал макароны по краю тарелки, со злостью поглядывая на свалившуюся откуда-то родственницу, а Ларчик тёрла кулачками глазки и куксилась, всё ещё переживая потерю любимой игрушки.
— Убери детей из-за стола. Неужели не видишь, что они устали и хотят спать, — рявкнул Эд, даже не глянув в мою сторону. — И вообще, нечего им сидеть с взрослыми и греть уши. Корми их, пожалуйста, пока отдельно.
Отодвинула почти нетронутую тарелку, вытащила из стульчика Лару, обхватила ладошку Ромы и молча вывела их с кухни. Собиралась позже разобраться с мужем, позволившим говорит со мной как с прислугой, не стесняясь посторонних людей. Правда, заснула я раньше сопящего в стенку сына, а проснулась, когда Эдик уже ушёл. И Ларчик на удивление не возилась в поиске бутылочки с молоком.
На кухне меня ждал неприятный сюрприз. Грязная посуда, засохшая еда и следы возлияния стояли на столе, где их оставили с вечера или с ночи. К ним добавился заветренный и поплывший сыр, обёртки от конфет, ободранные виноград и груши, купленные детям. И весь этот срач просто кричал, что совесть муж оставил где-то вне дома.