«Если отрекаться от старорежимной атрибутики, то и наш нынешний
строевой шаг тоже надо отменять», — подумал Аркадий. — «А то
прусская школа ведь, тоже царизм, точнее, кайзеризм…» (1)
В общем-то, именно Аркадий раскатал перед Лениным красную
ковровую дорожку в Петроград — большевиков поддержала армия,
поэтому к его принципиальным требованиям прислушиваются и учитывают
при принятии решений.
С армией Ленин обращается нежнее, чем в истории Немирова, что
проявлялось вот в таких мелочах.
«Да и сейчас идёт почти „естественная очистка“ кадров», —
подумал Аркадий. — «Кто хочет сбежать и примкнуть к корниловцам —
пробует бежать».
Сейчас может показаться, что они допускают ошибку, когда
препятствуют исходу нелояльных офицеров, но это только может
показаться.
По завершению демобилизации в войсках не должно остаться вообще
никого. Солдаты, унтеры и офицеры получат долгожданную свободу и
уйдут с фронта домой, но… без оружия и боеприпасов.
Даже если окажется, что Аркадий чего-то не учёл и, вопреки его
действиям, начнётся полномасштабная Гражданская война, как в его
истории, проходить она будет гораздо легче — оружия на руках у
населения будет существенно меньше. И уж точно не будет никаких
пулемётов.
Разумеется, с Юго-западного и Западного фронтов бегут дезертиры
с оружием, но генерал Алексеев наводит там должный порядок, поэтому
скоро, если его не пристрелят, бегство с фронтов прекратится, а
порядок будет восстановлен.
Повысить боеспособность на этих фронтах уже не удастся,
стихийные солдатские комитеты поработали на славу, но оно и не надо
— Красной Армии нужны добровольцы.
И если всё пройдёт по плану Аркадия, то у РККА будет огромный
избыток вооружения, боеприпасов и артиллерии.
«Нужно минимум два с половиной миллиона солдат, чтобы банально
держать линию фронта», — подумал он. — «Но это решаемый вопрос —
часть демобилизованных, вернувшись в сельскую действительность,
неизбежно захочет обратно в армию».
Сам Аркадий проходил через это. После увольнения в запас его
где-то месяца три-четыре держало ощущение неправильности
происходящего. Ему хотелось вернуться в понятную ему среду, где не
надо думать о том, о чём приходится думать гражданскому человеку.
Он даже несколько раз рассматривал вариант приехать в часть и бить
челом, но затем это прошло. Военному человеку очень тяжело
адаптироваться к гражданке, особенно если он перед этим
повоевал.