- Хорошо, звони.
Я устроилась на обшарпанном сидении. Марат захлопнул дверь.
Шокер сидел на прежнем месте, низко свесив голову. На меня он даже не взглянул.
Что ж, он прав. В мою детскую картинку он никак не вписывался. Что же я могу поделать, если до сих пор вспоминаю, как мы сидим среди валунов, как боль в ноге дёргает и пульсирует, доходя до самого сердца, а молодой Шокер травит сальные анекдоты один за другим, не давая мне опомнится, и каждый анекдот совершенно мне незнаком, и я смущаюсь и хохочу до слёз, не понимая точно, отчего же эти слёзы, и забываю о боли, и любуюсь лучистыми серыми глазами и доброй улыбкой. Ну, и чем плоха картинка? Тем более, не рисовала я её. Просто помню. Моя картинка, хочу и сижу перед ней, и нечего соваться…
Но Шокер ещё и очень неправ. Таким, какой он есть сейчас, он нужен мне ещё сильнее. Только какой смысл это признавать, если нельзя давать этому волю?
Марат нетерпеливо постучал по стеклу пальцами и вопросительно поднял брови.
- Всё нормально, бро! Поехала я, - проговорила я и нажала кнопку готовности.
Старт… разгон… лёгкий хруст на первой грани. И полёт… И правда, сколько ж я рейсов сделала за эти пять дней? Ни разу за годы работы на курьерский департамент у меня не было таких частых рейсов. Да ещё в челночном режиме.
Я уже выучила весь рисунок пути, где начинается мусор, где он рассасывается потихоньку. Но это был странный канал, даже не каждый день, а прямо каждый рейс новости. Вагон запнулся практически на ровном месте где-то в начале второй трети дистанции. Только что, когда мы с Шокером здесь пролетали, всё было чисто.
Вагонетку перевернуло на бок. И я пожалела, что не послушалась своих же правил и не пристегнулась. Только я ухватилась за поручень и приняла удобное положение, как вагонетку крутануло в другом направлении… И ещё раз… И ещё… Меня мотало по жестянке во все стороны. Для того, чтобы как-то повлиять на полёт, надо было понять, где же тот самый условный низ, а где условный верх, иначе вынесет за грань, и приложишься к рельсам крышей, а не колёсами. Или боковой стороной…
И тут до меня дошла очевидная и безжалостная мысль. Поздно искать верх и низ. Если вагон вращается с такой скоростью, это конец.
И точно, как только я об этом подумала, раздался противный скрежет. Сварные швы стали рваться, как нитки на ветхом платье. Я физически чувствовала, как беспорядочный полёт замедляется, а вагон трещит и рвётся на куски. Вокруг заискрило, словно одной стеной вагон приложился к бетонному покрытию. Я поняла, что ещё несколько секунд, и меня на всём скаку вынесет в один из срединных слоёв. Так и случилось. Не успела я и пару вздохов сделать, как сильный удар разом остановил и полёт, и вращение, и отправил меня в нокаут.