Понятие единого интуитивно тяготеет к понятию отношения: единое – это тождество нераздельных и сорастворенных сторон.
Многое же, как правило, определяют через понятие связи: многое – совокупность раздельных и связанных между собой компонентов множества. В отличие от единства в понятии единого не мыслятся разнообразия состава и множественность частей. Один из видов множества – группа. Множество не просто сочетание (совокупность, комбинация), а такая тотальность, в которой каждый ее элемент наделен одним и тем же свойством. В онтологическом смысле число есть мера делимости бытия.
В диалоге «Парменид» Платон ставит проблему логического совмещения неподвижного и сплошного бытия с чувственным многообразием окружающего нас мира. Как теоретически связать между собой единое и многое? Аристотель различает, во-первых, единое как основу множества, а во-вторых, единое само по себе – как непрерывность и субстрат. Единое – это целое, единичное и общность; в едином есть нумерическое, эйдетическое, формально-родовое и пропорциональное. В «Метафизике» Аристотеля важны следующие утверждения: 1) число есть множество, измеряемое единицей; 2) множество в принципе делимо на части и чувственно воспринимаемо, единое же мысленно неделимо; 3) разделенное или делимое называют некоторым множеством, а неделимое или неразделенное – единым. К единому относятся тождество, отношение сходства и равенства, к множеству – связь разных, несходных, неравных. Проблему соотношения единого и многого, четко поставленную Платоном, своеобразно решали неоплатоники. Так, по Плотину, всякое множество вторично по сравнению с Единым.
Особый интерес представляет концепция античного философа-неоплатоника Прокла. В «Первоосновах теологии» он утверждает, что всякая вещь оберегает целостность своих частей. Множество без единства – рассыпающееся множество. Именно первоединое, высшая форма единичного, придает многому единство его частей. Единое как таковое – то, что все создает и к чему все притягивается, как к благу. Благо нераздельно. Единое охватывает свое иное, во все переходит, не рассыпается на части и в них не погибает. Правда, в своем кенозисе (процессе нисхождении от абстрактно-высшего к конкретно-низшему) оно может ухудшиться и ослабеть. В каждом моменте генерируемого множества единое останется самим собою – не только нисходит из себя вовне, в иное и разделяется на многое, но также остается себе тождественным и возвращается в себя. Через вечное круговращение многое, становясь целым, все же возвращается в единое. Целое, или вещь, – единое, вобравшее в себя множество.