Мы холодны к богам, что дали греки.
Другим огнем, по-новому, горя,
Мы чтим любовь,
Что запрягает реки,
Рождает пресноводные моря.
Но все ж порою греческая мера
Еще берет,
берет сердца в полон,
И хочется, чтобы она – Венера,
Чтобы влюбленный —
Это Аполлон…
А если ты нескладнейший детина,
А если пара рук, как два весла,
И откровенно рыжая щетина
На месте шевелюры проросла?..
Не знаю, что – улыбка, губы, брови ль,
А может, взгляд
В дорогу поманил,
Но только нежный полудетский профиль
Ему весь мир однажды заслонил.
А тень надежды родила тревогу.
И, словно прозревающий слепец,
Он целый год все ожидал подвоха,
И не дождясь, поверил, наконец.
И незаметно схлынула усталость,
К которой он годами привыкал,
И только, как проклятие, осталась
Все та же немость и боязнь зеркал.
Природу трудно упрекнуть в повторах..
Ее законы каждому ясны,
Но есть пора, по образу которой
У нас сложился
Идеал весны.
И кажется, что если снова станет
Когда-нибудь для сердца грудь тесна,
На землю непременно вновь нагрянет
До мелочей похожая весна.
И так же встанет месяц остророгий,
И так же дрогнет огонек в окне…
Я видел их.
По парку, без дороги
Они идут в вечерней тишине.
А по земле бредет весна босая,
Ковры проталин под ноги стеля,
А ветер, на деревьях нависая,
Шумит, вершины сосен шевеля,
А снег спешит холодной мокрой ватой
Под каждый куст упрятаться хитро,
И пахнет воздух почкой горьковатой,
И давит,
давит сердце на ребро.
Найди слова и дай излиться пылу.
Не губы, нет,
Чтоб хоть в руке рука.