«значительных лицах».
***
Внимательный читатель наш, конечно, уже понял, что
«значительными лицами» были братья Эймон и Киран
Галлахеры. Напомним, что накануне похорон сын трактирщика Сильванус
Кэпвелл задал посетившим его молодым ирландцам странный вопрос о
наличии у них платья посолидней тех обычных хлопковых брюк и
пиджаков, в которые братья были тогда одеты. Дело в том, что в
процессе беседы с Галлахерами у мистера Кэпвелла возник остроумный
план, как продемонстрировать кредиторам покойного отца (весьма
многочисленным), что дела Кэпвеллов находятся в порядке, а заодно
отвадить от дома проныр, которые «возжелав помочь потерявшим
кормильца сиротам» попытаются задёшево выкупить лакомые кусочки
семейного имущества. В обмен на обещание продать по действительно
приемлемой цене братьям Галлахерам так понравившийся им сад за
гостиницей мистер Сильванус предложил им следующую авантюру: оба
брата явятся на похороны старого Кэпвелла и всем своим видом
постараются не привлекать к себе внимания. Расчёт был на то, что
два незнакомца в небольшой приходской церкви такое внимание к себе
немедленно привлекут! А где внимание, там и обсуждение. А где
обсуждение, там и домыслы. А где домыслы, там и загадка - кто же,
вразуми нас Господь, эта парочка? Глядишь, и примут тогда местные
обыватели неизвестных никому из них братьев Галлахеров за
каких-нибудь важных коллег скончавшегося трактирщика.
Идею мистера Сильвануса братья
оценили. В деле наследства трактирщика Кэпвелла Эймон и Киран были
заинтересованной стороной и вовсе не хотели подпускать конкурентов
к запущенному саду, который уже каждый из них в уме считал своим.
Потому и стояли они в церкви в костюмах старшего брата мистера
Сильвануса, Кристофера Кэпвелла, который погиб семь лет назад на
войне в Мексике. Твидовая тройка досталась Эймону (хоть и была узка
тому в плечах), а выходной сюртук надели на тощего Кирана (которому
тот был ощутимо велик). За ночь сёстры мистера Кэпвелла, уже
упоминавшиеся старым Джимсом леди Сара и леди Лекс (которую звали
Александрия, однако южная манера смягчать и укорачивать слова
изменила её имя в кругу семьи), споро и ловко подогнали одежду под
фигуры наших ирландцев и потому в церкви и на поминках те выглядели
внушительно и загадочно. Одним словом, спектакль был разыгран
замечательно. Братья Галлахеры вызвали такой рой вопросительного
шёпота у скорбящей публики, что сидевший на передней скамейке у
гроба родителя Сильванус Кэпвелл порою еле сдерживал улыбку. Ну а
конверт, с виду толстенький и тяжёленький, который в конце
поминальной трапезы с чудовищно важным видом вручил ему Киран
Галлахер, довершил разыгранную иллюзию обмана. Нет, не хрустящие
долларовые купюры и даже не хлопковые облигации (а все до единого
свидетеля передачи именно о таких ценностях и подумали) были
содержимым конверта. В его нутре покоились нарезанные и сложенные
стопкой листы позавчерашнего номера «Чарльстонского курьера»,
который специально ради маскарада вытащил из корзины старый верный
Джимс.