А второй раз она умерла, когда его друзья, кому он верил, предали его, не пустив в ЗАГС. Они позволили его любимой выйти замуж за другого, плюнув на его чувства, на его многолетнюю привязанность… Ну да. Они тогда выбирали между ним и Мишкой… Выбрали… Лана и здесь подгадила, придумав для брата сопливую историю о брошенной будущей мамочке.
Как же Димка тогда ее ненавидел! Потеряв Варю, чуть придя в себя, он решил поквитаться с этой девицей и рванул к ней, готовый разорвать подлую авантюристку на мелкие кусочки… И опоздал.
Когда Димка застал его возле избитой, чуть живой Ланы, с ним случился шок… Он собирался убить ее! В его руках был шприц… Хотя полученные побои ей практически уже не оставляли шанса на выживание. Они долго разговаривали у тела полуживой девушки о причинах его жестокости по отношению к ней, и злость на несчастную жертву обстоятельств уходила с одновременным пониманием, что та просто обречена на смерть. Человек, которого он застал возле нее, отступать не собирался. Слишком велика была цена ее смерти. Он менял жизнь Ланы на жизнь своей любимой.
Наверное, стань перед Димкой вопрос о жизни этой мажорки, ради Вариной свободы от обязательств, и он поступил бы так же. Не задумался бы…
Но он до сих пор помнил глаза Ланы, молившие о помощи, о пощаде, о ее молчаливой просьбе вмешаться и остановить убийцу, не дать ей умереть. Однако слишком много зла она причинила. И Милославский, не сомневаясь, не помешал ему это сделать – позволил ее убить. Он видел, как пустеет шприц, как тускнеют глаза, наполненные слезами, и… в эту минуту был опустошен...
А теперь он презирал себя за то безразличие, за свое наблюдение за угасанием жизни несчастной девушки, с которой некогда делил одну постель… Злобно глядя в глаза умирающей Ланы, он наслаждался происходящим. В его душе тогда крепло злорадное торжество победителя почувствовавшего вкус отмщения.
«Каждому воздастся за грехи его! – подумал Димка и вздрогнул. — А ведь я хоть и косвенно, но тоже являюсь убийцей… Зачем только вспомнил об этой сучке?!»
Последние пять минут Милославский взгляда от табло прилётов практически не отводил. Он устал от своих некрасивых воспоминаний, и поэтому, когда появилась информация о прибытии нужного ему рейса, облегченно вздохнул.
«Еще чуть-чуть… Совсем скоро… Любимая моя! Родная моя девочка! Зацелую тебя… Залюблю тебя…» – мысленно разговаривал он с Варей, отмахнувшись от ворочающегося в нём беспокойства.