– Я не стану встречаться с таким отвратным типом, он мне уже не нравится. Заочно, – улыбнулась я и протянула руку к булочке с сахаром. Бабуля заказывает их утром из ближайшей пекарни, свеженькими с пылу с жару. Бабуля шлепнула меня по руке.
– Хватит, Аня! Заканчивай с этим.
– С булочкой? Я даже не надкусила?
– Не ерничай. Обещай мне, что поставишь точку.
Бабуля разнервничалась. Это нехорошо. Я вздохнула, который раз за этот разговор, и как можно спокойно постаралась сказать:
– Ты знаешь, я не стану тебя обманывать, я ненавижу маски и ложь. Не стану скрывать что-то и обещать то, что выполнить не могу. Но я могу точно сказать, я не делаю ничего плохого. Мы же сто раз говорили обо этом. Я всего лишь хочу жить в полную силу чувств, не обманывая ни себя, ни других. Ни в чем!
Бабуля закатила глаза. Это было смешно, она все делает с эдаким актерским преувеличением, у нее даже жесты вычурные. Но я уже вошла в раж на любимую тему и меня понесло.
– Я не хочу пойти на работу, которая станет рутиной, а мне ради ипотеки, детей, стабильности в жизни придется обманывать себя каждый день, натягивая рабочую улыбку, чтобы с ложью прожить еще один рабочий день. Это моя жизнь, она у меня одна.
– Тебе достанется моя квартира, какая еще ипотека, дурья твоя башка, – ворчит бабуля.
Но я несусь дальше, что вы хотите, мне двадцать лет, у меня философия свободы, ветер в лопатках, я счастлива. Я говорю:
– Посмотри на них, они идут толпой в метро, они стоят толпой в пробках, они ненавидят друг друга, потому что их повсюду так много – люди! Они улыбаются из вежливости и тем самым лгут. Но Москва требует силы искренности. Все, кто без силы – толпа. Я же танцем властвую над толпой, потому что абсолютно искренна в момент танца.
Бабуля вдруг тяжело задышала, приложила морщинистую ладошку к сердцу.
– Что-то мне нехорошо, отведи меня в постель.
Я всполошилась, помогла ей встать, уложила в постель, схватила телефон, чтобы вызвать скорую. Но бабуля цапнула меня за руку и притянула к себе. Пахла моя бабушка Шанелью. Всю жизнь одни духи, ими она пропиталась насквозь, и у меня на глазах выступили слезы. Если что с бабушкой вдруг… она останется для меня во флакончике ее Шанель. Бабушка прошептала:
– Обещай мне…
– Так нечестно, я не могу. Но обещаю когда-нибудь это закончится, точно.