По кабинету пронесся встревоженный гул. Пересаживаться никто не хотел, однако пришлось подчиниться. Мне-то было все равно, а вот остальные волновались.
В итоге Ольга Владимировна рассадила добрую половину класса, стараясь к девочке посадить мальчика – благо, что и тех, и других было поровну. Милану посадили с одним дружком Барса, белобрысым, а Дилару – с другим, у которого были короткие волосы и хулиганское лицо.
– Так, Барсов, в этом году будешь радовать меня за первой партой, – в самом конце сказала Ольга Владимировна, и тот со стоном закрыл лицо руками. – Сядешь на место Наташи. А ты, Наташа, переберешься на второй ряд к Толе.
Глаза моей соседки округлились. Явно ни к какому Толе она пересаживаться не хотела. А до меня дошло, что классная решила посадить Барса со мной.
О. Мой. Бог. Только не это.
– Ольга Владимировна, я тут привыкла, – жалобно протянула староста. – Можно, я останусь? Пожалуйста.
– Наташа, пересядь, пожалуйста, – сдвинула брови учительница. – Барсов, тебе особое приглашение нужно?
– Мне никакого приглашения не нужно, – глухо ответил тот. Почему-то я думала, что он ослушается Ольгу Владимировну и не пересядет. Останется на галерке в одиночестве. Но он все-таки сграбастал ранец, подошел и в сердцах бросил его на мою парту. После сел сам – да так, чтобы быть подальше от меня. Еще и отвернулся. Дуболомина несчастная!
– Замечательно, – поджала губы Ольга Владимировна. – Начинаем урок. И да, если я узнаю, что вы пересаживаетесь без моего ведома, вызову родителей. Я не допущу, чтобы учителя делали мне замечания по поводу вашего поведения. Уяснили?
По классу снова пронесся гул. Мол, уяснили.
Начался урок.
Я записывала теорию за Ольгой Владимировной, которая, как оказалось, хорошо разбирается в математике, и легко решала уравнения. Даже к доске вышла по собственному желанию, потому что знала решение – проходила со своей репетиторшей. А вот Барсов явно скучал. То зевал, то начинал что-то чертить в своей тетради. Ко мне он так и не поворачивался, будто я была не человеком, а мусорным баком, от которого несло помойкой.
– Барсов, сядь ровно, – не выдержала, наконец, Ольга Владимировна. И только тогда он нехотя сел прямо. Я искоса на него взглянула и подумала, до чего же он мрачный тип. И почерк у него корявый. И наверняка он тупой как валенок.