И тогда я подумала, что я делаю в Америке, когда на земле есть Иерусалим? Все наносное мигом слетело с меня. Я поняла, что в США меня уже ничто не удержит. Моя жизнь и мечта уже там – в Иерусалиме. Так я оказалась в Израиле.
Более подробно расскажу при встрече. Я буду в Москве через два дня. Если не возражаешь, хотела бы остановиться у тебя. Встречай меня в аэропорту. Дай мне свой номер телефона, чтобы я скинула время и рейс. С пламенным приветом, твоя подруга Рита Мазен».
* * *
Риткину огненно-рыжую макушку в толпе пассажиров Маша увидела сразу. Такой насыщенный рыжий цвет ни с чем не перепутать.
– Рита! – крикнула Маша, пытаясь протиснуться сквозь строй встречавших.
Рита увидела ее и, широко улыбнувшись, бросилась навстречу.
– Машка!
Рита похудела. Впрочем, она никогда не была особенно толстой, но сейчас и вовсе стала как тростиночка. Одета она была в какие-то безразмерные штаны и в пеструю куртку, которая была совсем не по московской погоде. Зеленые глаза Риты горели как у дикой кошки, кожа была медовой от загара, на запястьях позвякивали браслеты. За спиной болтался небольшой рюкзак. В руках – пакет, на плече сумка.
– Это весь твой багаж? – удивилась Маша.
– Да. Мне много не надо. Я, собственно говоря, ненадолго. Я по делу приехала.
– Ладно. Рада тебя видеть.
Подруги обнялись.
– Взаимно. Ну что, как я поняла, ты не против приютить меня на пару дней? Поехали. Ты на машине?
– Нет, сейчас возьмем такси, – ответила Маша.
Всю дорогу Рита с восторгом смотрела в окно.
– Москва определенно похорошела. Задает темп. Теперь местами это приличный западный город. Респект!
– Рита, а ты с кем-то еще из наших списывалась? – спросила Маша.
– Пока нет. А ты? С кем-то из сокурсников общаешься?
– Редко, – призналась Мария. – Наверное, я такая ленивая и некоммуникабельная.
Рита расхохоталась. Смеялась она красиво, запрокинув голову, показывая ровные белые зубы. Так смеяться мог только довольный жизнью человек.
– Просто, Машенька, ты на редкость положительна. Идеал просто! Наверное, в советские годы ты была бы образцовой пионеркой, а потом – комсомолкой. Ты привыкла, когда все идет по накатанной. Для тебя шаг влево, шаг вправо – почти расстрел. Оттого ты и с сокурсниками не общаешься. Все, что выходит из привычного течения жизни, тебя напрягает.
Маша нахмурилась, но потом подумала, что обижаться на подругу, с которой не виделась восемь лет, странно. Но от вопроса не удержалась: