Божечки!
Подбежали ещё несколько «добрых»
собачек и стали кружить вокруг меня, словно коршуны. Уже потемнело,
и меня явно никто не спасёт. Кроме Макса, у меня никого не
осталось, но и тот меня продал. Кому скажи — не поверят! Мои
обглоданные кости, дай Бог, найдут только к утру примерно через
год, это если кому-нибудь взбредёт в голову меня поискать.
Одна бульдожка снова зарычала совсем
рядом, а я уже с силой зажмурила глаза, готовясь к худшему.
— Съебались! — рявкают надо мной
хлеще той собаки. Чётко, резко, жёстко, так что у меня самой
поджилки затряслись от строгости и властности голоса. И тембр…
такой тягучий, глубокий, раскатистый, прямо как в кабинете у
Аркадьича. Тот, что говорил последним. Да, точно он. Но как он
очутился здесь так быстро? Честно сказать, я и сама была бы рада
съебаться отсюда, и как можно подальше. Пёсик быстро замолкает и
жалобно поскуливает, наверное, пятясь назад, так как его скулёж
становится тише и дальше. Остальные животные тоже, видимо, свалили
по приказу этого мужика. Слышу только своё частое дыхание и бешеное
биение сердца. Тишина вокруг давит настолько, что начинает звенеть
в ушах. Уже было подумала, что вообще все ушли и оставили меня
одну, как меня берут за руку и поднимают на ноги. Слышу глубокий
вдох и… рычание? Опять собака где-то рядом притаилась? Выдох мне
прямо в лицо. Приятно пахнет мятой, хвоей и свежестью, будто жвачки
полный рот у него.
— Цела? — вопрос, видимо,
предназначенный мне, потому что меня чуть встряхнули за плечи. —
Глаза открой! — снова приказ в том же тоне. Я в отрицании машу
головой, мол, хрен тебе. — Что за?..
— Яр, отдай её мне! — вдруг кто-то
произносит позади меня и тыкается носом мне прямо в волосы, затем в
шею, глубоко вдыхая. Рычание громкое и утробное, от которого волосы
становятся дыбом, и не только на голове. А я всё жмурюсь от страха,
боясь посмотреть на то, что происходит вокруг. — М-м… Удивительно!
Сладкая. Красивая. А ещё. Она. Скоро. Потечёт. Отдай! — голос рвано
вырывается наружу, прорыкивая каждое слово. Будто и не человек это
говорит вовсе.
Что, бля? В смысле — «отдай»? Я что,
вещь, чтобы меня отдавать? Сначала продали Аркадьичу, а теперь
передают, как знамя, друг другу! Хер им всем по наглым мордам! И
что это за слово такое «потечёт»? К чему оно вообще? Что за чушь он
несёт, да ещё и как будто меня нет рядом?