— Ты ужасно горячая и узкая, детка!
— нежный шёпот мне в ушко, пока я снова привыкаю к его размеру. —
Мне так хорошо в тебе, малышка! — выходит почти полностью и делает
мощный толчок. Его рык сливается с моим стоном. — Да, сладкая моя,
давай же! Тебе ведь нравится, когда я делаю вот так? — говорит Кир,
делая круговое движение тазом, что-то задевая во мне, отчего
хочется взвыть в голос от безумного удовольствия. А я не понимаю,
как в такой момент вообще можно что-то говорить?! Я в ответ ничего
не могу произнести, только лишь мычу, как дурочка, выгибаюсь дугой
и протяжно стону, потому что скоро взорвусь. — Такая нежная и
страстная, — шепчет мне в шею, облизывая свой ночной укус,
увеличивая амплитуду движений. — Повезло же нам с тобой, ванилька!
— громкий рык, который раскатисто звучит сквозь его стиснутые зубы,
и сильный толчок бёдер загоняет его дубину по самое основание,
подводя меня к кульминации. Разрядка накрывает меня, заставляя
вытянуться стрункой, сжимая пальцы на руках и ногах от
крышесносного оргазма. Кирилл делает ещё несколько фрикций и громко
рычит, чуть задрав голову, оглушая меня, выстреливая семя густым
потоком в моё лоно. — Твою мать, девочка моя, я так скоро кони
двину рядом с тобой! Мне ещё никогда в жизни не было так хорошо! В
машине думал, показалось, но нет, это всё из-за тебя, ванилька моя!
Это ты делаешь меня таким счастливым! — говорит он мне, целуя в
губы. — Ты всё для меня, Ань! Хочешь — верь, хочешь — нет, так и
есть! Ты — моя жизнь!
Кирилл
Я летаю, я в раю, твою ж мать!
Никогда бы не подумал, что и правда могу чувствовать себя таким
окрылённым, влюблённым и счастливым. В груди нестерпимо жмёт от
мысли, что могу потерять свою Омежку. Анна — не просто истинная,
она и есть моя Омега. Самая что ни на есть настоящая! Я
почувствовал это ещё ночью, но не мог поверить своему счастью. Не
представляю жизни без неё! Ни слова не соврал, когда признавался ей
в этом! Теперь я понимаю чувства истинных пар, потому что сам обрёл
такую же.
Хотел перетереть со старшим братом
наши дальнейшие действия: как будем жить втроём, какую спальню
выберем и что будем делать вообще. Я — не дебил, вижу, что моя
девочка как-то по-особенному относится к Яру. Понял только, когда
тот уехал от Борькиного особняка и я увидел её слёзы. Брат волнует
её, и не меньше, чем я. Да и Яр с ума сходит. Вон чуть рожу мне не
начистил, дебил! Хочет права на неё заявить, но не может. Не верит,
что она и его тоже. А Яра из-за этого рвёт на части. Нужно с Айвой
поговорить, может, у той найдётся ответ. Она ведь брату тигрицу
пророчила, а не мою львицу. Но поведение и удивительные светлые
глаза моей Анны говорят сами за себя. Скорее всего, она — наша
Омега, не только моя. Точнее, моя и брата. Может, именно поэтому я
не почувствовал укола ревности и чувства собственника Альфы по
отношению к ней, когда Яр вместе со мной чуть не разделил нашу
Ванильку на той поляне в лесу. Он хотел её. Желал безумно. Я видел
тот лютый голод в его холодных серых глазах. А вот Дыма я готов был
придушить голыми руками, только за то, как он хищно и плотоядно
смотрел на неё. Хорошо, что у того мозгов хватило съебаться. Жир —
немного другое. Он мне не соперник. Я хотел просто убить его.
Разорвать на мелкие части и выбросить его вонючие ошметки, развеяв
их по ветру.