Натянутые стены шатра бились на ветру. Толстые ковры постелили поверх жидкой грязи, кажется, даже в несколько слоев. В мутном дымчатом зеркале, стоявшем по центру шатра, королева казалась самой себе призраком, чье возвращение к жизни было ошибкой.
Руки мертвых прислужников ловко застегивали заклепки и стягивали ремни нагрудника, другие уже крепили небольшие округлые наплечники, пока третьи шнуровали высокие, до колен сапоги, в двойной коже которых были прошиты стальные пластины.
Ка'аз-Рат вошел в шатер за миг до того, как королеве набросили на плечи плащ, а волосы заплели в косы и закрепили на затылке. Алхимик прошел через шатер и бережно положил поверх письменного стола нечто, обернутое в выцветший королевский плащ.
– Что там? – спросила королева.
Ка’аз-Рат отбросил ткань в сторону.
Королева остановила жестом слугу, и тот замер с инкрустированным изумрудами шлемом в руках.
Она ощутила страх, глядя на молочно-белую сталь. С этим мечом король вернулся из северного похода на Троллхейм, с этим мечом пошел войной на собственный народ. И этот меч лишил ее жизни.
Клинок последнего короля Даерона теперь принадлежал ей.
– Он слишком тяжел для меня, – сказала королева. – Убери.
Все эти годы клинок, прозванный Воскрешающим, смиренно покоился в замке. Королева помнила о нем, но покинула замок, так и не распорядившись о том, чтобы взять его с собой.
– Оставьте нас! – велел Ка’аз-Рат слугам.
Королева приняла шлем из рук слуги. Они с алхимиком остались одни.
– Это символ вашей власти, госпожа, – сказал Ка’аз-Рат.
– Я не подниму его, – упорствовала королева.
– Сейчас нет.
– Что значит «сейчас»?
Не говоря ни слова, алхимик достал из-за пазухи пузырек, выдернул пробку и капнул янтарной жидкости на клинок.
– Смотрите, – сказал он.
Сталь вспыхнула. Рукоять задрожала, и меч стал уменьшаться на глазах. В небе над шатром прокатился раскат грома, к нему присоединился размеренный бой барабанов, а двуручный клинок на письменном столе, охваченный зеленым пламенем, сжался до размеров кинжала.
Ей не убежать от него.
– Проверьте теперь, – проскрежетал Ка’аз-Рат, обнажив желтые зубы, очевидно, в улыбке.