Сразу стоит сказать, что льготу эту Борька обрел не по собственной воле. Еще минут десять назад он тарабанил по третьей дорожке очередные 6 х 50 брассом – и всякий раз, подплывая после новых ста метров к стартовой тумбочке, неизменно косился налево вверх – туда, где почти под самым навесом гостевого балкона виднелись квадратные стенные часы со старчески-дрожащими стрелками.
Как же медленно двигались эти стрелки! Словно бы сонные, они просыпались нехотя, как бы вынужденно, рывком, сдвигались самую малость вперед, чуть проскакивая положенное, затем возвращались немного назад и опять промахивались – хотя и на меньшее чуть-чуть. После чего опять смещались вперед – на этот раз уже едва заметно. И тогда только замирали – до следующего толчка.
Борька знал, что смотреть на часы следует с одного и того же места, – в противном случае зазор между стрелками и циферблатом создаст перспективу, параллакс, зависимость показываемого времени от угла зрения – и это спутает все, спутает томительное ожидание того момента, когда вслед за скользнувшими на десять минут седьмого стрелками соловьем разольется длинный хрипловатый свисток, а уже за ним – неизбежные слова старшего тренера, упругие и гулкие, словно бы отскакивающие от кафельных стен: «так!..внимание!..пять минут свободного плавания!..»
Это значит, что на сегодня все кончено и уже через пять минут можно будет идти в душ…
Из сказанного легко понять, что особо теплых чувств к бассейну Борька не питал. Однако же сказать, что Борька не любил бассейна, – значит, по сути, не сказать почти ничего. Бассейн Борька форменно ненавидел, как только может ненавидеть что-либо девятилетний мальчик, ненавидел его и боялся. Бассейн был главной Борькиной неприятностью и главным огорчением – принуждаемый родителями (обеспокоенными осанкой, частыми бронхитами и т. д. и т.п.) ходить туда трижды в неделю, он послушно делал это, ни разу не помыслив даже о том, чтобы сманкировать положенным, выдумав ту или иную уважительную причину. (Смошенничать же в полной, что называется, мере – прогуляв бассейн, не сказать родителям об этом вовсе – никак было нельзя даже технически: красные от хлорки глаза и мокрое полотенце по возвращении домой всегда с однозначностью свидетельствовали, плавал Борька в этот день или нет.) Тем самым, мальчику оставалось лишь уповать на чудо, влезая каждый понедельник, среду или пятницу в переполненный двадцатый, – авось, что-нибудь произойдет и ненавистную тренировку отменят!..