– И где она будет спать?
У них одна кровать, а Лили, когда гостит, ночует на детском матрасике.
– Я могу на полу, – с жаром предлагает Скиталец.
А мне, что ли, с Мышкой в одной кровати?
Та срывается с места, хватает сумочку и к двери: «Я пойду к Эмиру!».
– Нет, ты к нему не пойдёшь. Хватит уже, находилась!
Ого, это вроде сцена ревности? При ней?
Да, дождалась…
Они ещё препираются в коридоре. Возвращается один. Лицо злое, глаза прищурены.
– Ну, вот, теперь она снова сядет на иглу! Потащилась к этому засранцу за дозой. Что тебе, жалко было её пустить на пару дней?
– Откуда я знала… Может, догонишь, вернёшь?
Зачем она это говорит? Ей же не хочется, чтобы Мышка вернулась.
Но дверь уже хлопнула, побежал догонять. Сейчас приведёт, и ей придётся делить постель с наркоманкой, ещё кормить её. А завтра уйти на работу и оставить их вместе.
На шнуре торшера – куколка из ниток мулине. Сегодня утром её здесь не было. Видно, мышастая тварь привязала!
Отрезала и в мусорное ведро.
Скиталец вернулся поздно ночью. Нет, не догнал. Даже у Эмира был и скандал устроил, грозил сдать. Она туда не приходила. Куда попёрлась, дурочка?
Уже лёжа в кровати и обнимая Синеглазку, тянет руку выключить торшер. И замирает.
– Где куколка?
– В ведре.
Молча достаёт и прилаживает на место.
– Это мой талисман. Не трогай.
Спокоен, но больше не обнимает.
На улицы Города свалилось лето. С крыш домов, с позолоты шпилей.
Горячей жестью, пыльной трухой тополиного пуха.
Раскалённый асфальт жжёт пятки через подошвы сандалий.
Хорошо, что Лили на даче в Солнечной Долине. Там сосны, море, простор.
Они тоже выбираются туда в выходные. Катаются на взятой в прокате лодке, собирают шишки для костра. Скиталец учит Лили плавать, но она не морская девочка, трусит воды.