А вы хотели любить и быть любимым… Как трогательно! А когда над вашей любовью изуверски надругаются, неожиданно становится очевидной самая мерзкая и ужасная сторона вещей. Вы и раньше подозревали, предчувствовали, что не всё так просто и однозначно, иногда замечали, как ростки женского вероломства и хитрости пробивались открыто, нагло, ничего не стесняясь; только закрывали глаза и затыкали уши там, где надо смотреть в оба и держать ухо востро. Но почему-то после подтверждения своих опасений чувствуете себя обманутым, незаслуженно оскорблённым. Очнитесь! Ложь, притворство и попытка скрыть изнанку вещей – самая суть жизни.
Мне невыносимо больно. Знакомо ли вам чувство, когда от отчаяния и постоянного напряжения будоражит тело, и его начинает распирать пульсирующее тепло, которое колотит сердце, перемещается от ключиц к гортани, пробивает виски, нездоровым румянцем расцвечивает щёки, закладывает уши, нервно кривит абрис губ и корёжит складки лба? Это чувство невозможности вернуть что-то очень дорогое, внезапно потерянное, чувство осознания ужаса настоящего момента и одновременно – страха перед будущим, ещё более мрачным, беспощадным и ограниченным (да, ограниченным!), где остро отразились самые скверные жизненные сценарии, наложенные поперёк на чистые и возвышенные мечты. Страх опустошения, страх безысходности… Вроде всё понимаешь, осмысливаешь новую ситуацию как расстановку фигур на шахматной доске, а изменить ничего не можешь – ничего… совсем ничего!
Наконец-то я, не сковывая себя словесными штампами, почти дерзко заговорил о границе. О какой – поясню подробнее. Я хочу разглядеть просвет в напластовании событий, хочу понять, почему механизм судьбы злорадно пародирует все мои мечты. Я стучусь, барабаню в наглухо закрытую дверь. Ригель жёстко вошёл в запорную планку. За дверью, возможно, – счастье. Но дом пуст, а счастье никому не принадлежит. Ему вполне комфортно оставаться изящной хрустальной иллюзией в пространстве мыслей, нежели столкнуться с уродливой машиной реальности, разламывающей мерцающие грани и размалывающей даже мелкую стеклянную крупку. Оно ни для кого – запертое, вытесненное в необжитое пространство и непрожитое время. Это счастье, быть может, было предназначено для меня, но я не в силах ни открыть этой двери, ни сдвинуть, ни взломать, ни даже слегка расшатать литое дверное полотно. Я не понимаю, как мне жить, для чего жить и возможно ли жить.