– выпьем за то, что ты называешь любовью, – всё тем же насыщенным голосом произнёс он и протянул стакан виски сидящему на диване.
обладатель бархатного баритона встал и поравнялся плечами с головой своего товарища. он взял стакан и, совершенно игнорируя предложенный тост, залпом опустошил ёмкость. его взгляд сверкнул под градусом выпитого и уставился прямо в лицо собеседнику.
светло-русая молодая физиономия с добродушными голубоватыми глазами, ровными чертами и бесконечным, заполняющим медленно пьянеющий взгляд, стремлением найти истину, смотрела на абсолютно непохожего на него самого молодого человека – гостя квартиры в зеленоватой майке. резко сделав какое-то непонятное телодвижение, парень схватился за свои светло-русые волосы и практически закричал:
– я понял! понял!
его лицо расплылось в довольной улыбке маленького ребенка, нашедшего спрятанную родителями шоколадку, глаза воспламенились, одержимые найденной разгадкой чего-то, тревожащего его разум.
– ты, ты говоришь, – продолжал он почти задыхаясь, – ты утверждаешь, что любовь есть потребность, затем убеждаешь самого себя, что тебе не знакомо это чувство, потому что некого любить – знаешь, почему так? – баритон остановился на пару секунд, словно пытаясь отдышаться, – ты боишься. очень боишься, но ищешь другие причины, чтобы скрыть свой страх от окружающих. мол, некого любить. да как же? вокруг столько людей – сотни, тысячи, миллионы!
парень выпалил всё на выдохе. замер, ликуя и сияя всем своим существом, как будто открыл третью Америку или нашел новую планету в нашей галактике. он с трудом набирал воздух, также тяжело выпускал его, подсознательно желая стабилизировать сбитое восторженным волнением дыхание и стесняясь самого же себя.
– боюсь чего? – не теряя спокойствия в голосе спросил широкоплечий молодой человек.
– ты боишься нуждаться в ком-то сильнее, чем в воздухе. боишься появления в твоей жизни человека, который будет тебе нужен в том большем смысле, о котором ты так подробно говорил. боишься проснуться и понять…
– прекрати, – строго, серьёзно, но совершенно холодно, без всплеска и натиска, отрезал голос высокой фигуры, допивающей второй стакан.
– самое время любить. ты только посмотри, – баритон подошел к окну.
одиннадцатый этаж раскрывал неописуемую красоту ночного шумного города, искрящегося неоновыми огнями, яркой, броской иллюминацией и наполненного бесконечными бетонными стенами, гранитными мостовыми, одинокими улицами, угрюмыми постройками и миллионами людей, движущихся, несущихся в поисках чего-то, забывающих обо всём на свете, будучи одержимыми одной навязчивой идеей.