Пока я бессмысленно пялился в небо и вдыхал воздух полной грудью, в меня влетел огромный бородач в татуировках.
– Бродяга, – прорычал он, и толкнул меня с разворота плечом размером с бычью ногу. Я отлетел. Ругаться я не стал, а наоборот испытал благодарность. Тычок вернул меня с небес на землю, и я обрел присутствие духа. Ух, не зевай, парень! Зазеваешься, муха влетит, а, может, еще что похуже, дерьмо оно тоже, знаете ли, тоже летает.
Картины сельской жизни таяли прямо на глазах, я вспомнил об опасностях мира и об опасностях, грозящих персонально мне. Вот попадусь на глаза Рогуславу, случайно он глазом по мне скользнет, и небо снова будет в клеточку. Моя неосторожность и легкомыслие, они вроде незнания законов, не спасают от последствий. Затравленно оглядевшись, я нырнул в темный переулок и оказался в тесном дворике. В углу возле маленькой дверки я углядел бочку с дождевой водой. С корнем оборвал кружевные манжеты рубашки, ибо они стали черные, загнул рукава камзола, как смог почистил брюки и замшевые сапоги. Не помогло, но я успокоился. Провел мокрой рукой по волосам, потер щетинистое лицо и поспешил на постоялый двор, чтобы немного очухаться и зализать раны. Деньги, десять золотых, скромно и весьма плотно хранились в каблуках моих сапог, но кто дары судьбы отвергает, разве не олухи царя небесного?
Постоялый двор «Маркиз на сеновале» был трехэтажным деревянным домом, этажи пристраивались по мере расширения бизнеса из разных стройматериалов. Предупреждающе звякнув колокольчиком, я нырнул в дом.
У стойки стояла Ляля, я сразу догадался, что это она. Пухлая, пышнотелая блондинка с волоокими глазами, в вышей степени задумчивости. Одежда утягивала ее так, что практически не оставляла пространства для воображения. Обнажённые округлые руки, глубокое декольте, золотые кудри. Ее белые зубки впились в обсыпанный пудрой пирожок. Брюнеткам нельзя полнеть, русым – куда не шло, но блондинкам, о, блондинкам все можно.
Я уставился на нее, ибо в яме уж давно, а женщин, тем паче готовых к употреблению, не чаял увидеть вовек.
Она с невыразимой прелестью прожевала кусочек, облизала белый порошок с губ, отряхнула ручки и обратила свое благосклонное внимание на меня.
– Вам чего? – она кокетливо хлопнула ресничками и словно невзначай поправила платье на груди.