– Это почему?
– А потому, – передразнивает Наташка, – потому, что делала змей самоуверенная девчонка, которая и делать-то ничего не умеет!
Я молча подбираю оторванную часть хвоста, отрываю кусок, а второй привязываю к змею: «козыряет», значит, хвост короток.
– Хороню. Давай в последний раз попробуем. Не получится, значит, я дура бестолковая, и пойдём домой, – говорю я.
Наташка недоверчиво смотрит на меня, но змей поднимает. И вот я опять бегу по полю, ветер задирает платье чуть не на голову, но мне не до этого. Я смотрю на змея, и он начинает плавно подниматься вверх. Я отпускаю нитку, и змей поднимается всё выше и выше.
– Ура! – кричит Наташка. – Всё-таки полетел!
Подбегает ко мне и целует в щёку.
– Алёночка, прости, пожалуйста… А дай подержать?
А змей уже набрал высоту и кажется совсем маленьким. Над ним только безоблачное небо. Налетает порыв ветра, и змей ходит в небе туда и сюда. А ещё этот ветер опять платье задрал. Я свободной рукой привожу платье в порядок: сверкать трусиками, хотя и от купальника, хотя и никого вокруг не было, как-то не хотелось.
Я отдаю катушку с нитками Наташке:
– Держи. Вообще-то надо было нитки на палочку «восьмёркой» намотать. Тогда удобнее было бы. Ладно, и так сойдёт, – говорю я.
Наташка держит натянутую нитку, а змей «загулял», пишет в небе полукруги.
– Нитку дёргай! Но потихоньку, – говорю подружке.
Наташка нитку подёргала, змей выровнялся и опять ровно парил в воздухе.
– Слушай, а ведь и правда здорово, – говорит Наташка, задрав вверх голову и улыбаясь во весь рот.
– А ты не хотела.
Сколько мы так простояли в поле, не знаю. Наконец решили идти домой.
– А что со змеем делать будем? – спрашивает Наташка.
– А мы его к забору привяжем. Только сначала «письмо» ему пошлём, – отвечаю ей.
– Это как?
– Сейчас увидишь.
Приходим во двор, отдаю Наташке нитку, а сама отрываю клочок от газеты и посередине делаю дырку. Потом просовываю катушку с нитками в эту дырку, и наше «письмо» начинает свой путь по нитке к змею.
– Ой как здорово! – Наташка опять хлопает в ладоши.
«Письмо» делается всё меньше и меньше.
Я привязываю нитку к забору, и мы, скинув платья, укладываемся загорать. На спину.
Через какое-то время кто-то орёт у калитки с улицы:
– Наташа!
Я моментально переворачиваюсь на живот – а вдруг сюда кого принесёт! Спереди на меня смотреть чужим нельзя, можно только на попу.